Владимир Тукмаков начал помогать ему более-менее случайно, во время его кандидатского матча с Дьюлой Саксом (1991). Вариант, который они анализировали, встретился в двух партиях, и обе Корчному удалось выиграть. Тукмаков был приглашен для дальнейшей работы и сделал из этого верный вывод: маэстро был отнюдь не безразличен к подобным проявлениям Фортуны – случайностей нет!
Он вообще обращал внимание на такого рода вещи, придумывал свои собственные приметы, обожал всяческие совпадения и пугался всяческих совпадений. С этим сочеталась его вера во всемогущество ученых, граничащая с суеверием: мол, науке подвластно всё – надо только попринимать таблетки, поговорить с психологом, найти правильный метод лечения, и болячки должны пройти.
Евгений Свешников вспоминает, как Корчной спрашивал его, какие лекарства он принимает для снабжения головного мозга кислородом. И удивлялся, узнав, что тот не принимает ничего. «Как же так, – говорил Виктор Львович, – после пятидесяти надо обязательно принимать ноотропил – для улучшения мозговой деятельности».
Он не только принимал таблетки для повышения тонуса, но и время от времени прибегал к различным диетам, курсам оздоровления, похудения.
Весной 1984 года мы проводили десятидневный сбор на Боденском озере. Он жил в каком-то санатории, где проходил курс особого диетического питания, а я в гостинице неподалеку. В курс лечения-оздоровления в том санатории входили и вытяжки из оленьих рогов или что-то в этом роде – он свято верил и в такие вещи.
Полужаловался, полугордился:
– Если бы вы видели, какую малюсенькую порцию принесли мне на завтрак. Выжатый лимон, морская капуста…
Я присутствовал пару раз на трапезах маэстро; порции, в которых преобладали овощные ингредиенты, пусть и сделанные крайне искусно, и впрямь навевали тоску. Мы располагались в одном из залов, и мимо нас периодически проходили по пути на очередную процедуру худеющие дамы и господа в белых халатах, косившиеся на двух странных типов, что-то обсуждавших за шахматной доской на непонятном человеку языке.
Среди самых разнообразных определений шахмат есть и одно ему, без сомнения, понравившееся бы: «Шахматы – это соревнование двух людей, в котором задействована немалая часть эго».
Сказал однажды:
– Выбор ходов зависит не только от требований позиции, но и от настроения человека. И название книги Глигорича «Играю против фигур» представляется мне крайне спорным. Ведь это название фактически отрицает психологический настрой во время игры – как собственный, так и противника. Нет, это не мое!
Жаловался тогда же, что у него не было искусства Петросяна или Бронштейна вслушиваться в себя до партии:
– В день, когда я просто не мог играть, я всё равно шел вперед – и проигрывал как ребенок.
Молодым же гроссмейстерам, приезжавшим к нему в Швейцарию на тренировочные сессии, любил советовать: поработайте, поработайте с психологом!
Вера в гипноз, в передачу мыслей на расстоянии («Как это вы не чувствуете, над чем думает соперник?! Вы просто не хотите этого чувствовать!»), присутствовавшая у него еще в советский период, сохранялась едва ли не до конца.
Во время матча с Карповым в Багио, чтобы нейтрализовать влияние действовавшего ему на нервы доктора Зухаря, воспользовался помощью йогов – и очень сокрушался, когда тем запретили находиться в зале. А ведь поначалу, на 19-й партии, всё шло так хорошо: «Стоило им появиться в зале и усесться в позе лотоса, как что-то случилось с Зухарем. Он закрыл лицо платком, а через некоторое время вышел из зала – насовсем, до конца партии. За ним потянулись остальные советские».
Но настоящее чудо произошло в день 21-й партии. «Накануне йоги научили меня одной формуле, которая может отвести от меня моих врагов. Если увижу Зухаря, я могу сказать ему эту формулу – пару слов на санскрите. Это полезно. И вот перед 21-й партией я – у входа в зал. Внезапно подъезжает машина, из нее выходит Зухарь и – видимо, считая, что за пару дней, что йоги были в зале, мои контакты с ним ослабли – направляется ко мне с очевидной целью пожать мне руку. Ему в упор я говорю эту пару слов на санскрите! Он, не дойдя до меня, закрывает лицо и голову руками и – уходит!»
Швейцарский адвокат Албан Бродбек, работавший в штабе претендента с 1978 по 1981 год, вспоминал: «Я долгое время не мог понять, зачем цивилизованному человеку общаться с шаманами-проходимцами, и не раз спрашивал об этом Корчного. Он уклонялся от ответа, отвечал общими фразами: мол, они помогают обрести ему уверенность и силу. Однажды я зашел в его сьют, не ожидая встретить там посторонних, и увидел зрелище, очень меня поразившее. Корчной, одетый в восточные одежды, исполнял ритуальный танец. В одной руке у него был нож, в другой апельсин, олицетворявший, как мне объяснили, голову Карпова. После нескольких па и заклинаний Корчной должен был пронзить ножом этот апельсин… Я был поражен и высказал Корчному всё, что думаю по этому поводу, но женщина-йог, проводившая ритуал, возразила, что Виктор таким образом самоутверждается, аккумулируя в себе пространственную энергию…»