Читаем Злодей. Полвека с Виктором Корчным полностью

– В общем, да, – ответил Игорь, – но иногда он становился вдруг эдаким Макаренко и принимался за мое воспитание. Однажды, задумавшись, он сказал кому-то: «А сын-то у меня – эгоистом растет…» Мне было почти тринадцать, когда Папик вернулся домой и увидел, что я смотрю хоккей. Я был болельщиком ЦСКА и помню до сих пор все фамилии героев того времени: Локтев, Альметов, Александров, Фирсов, Харламов, Рагулин, Третьяк… Хотя было где-то полдевятого вечера, Папик решил отправить меня спать и выключил телевизор. После этого несколько месяцев мы не разговаривали, даже не здоровались. И только летом 72-го, на даче в Эстонии, отношения более-менее восстановились… Перед той поездкой в Амстердам, я попросил его привезти джинсы. «А знаешь ли ты, – назидательно произнес Папик, – что у мастера Шашина вообще всего только одни брюки?»

Но если сын Алехина был лишен родительской любви, то на долю Игоря Корчного выпали более суровые испытания. Резонно полагая, что армейская служба, на которую его призвали в 1977-м, сильно затруднит выезд из страны, а то и сделает его вообще невозможным, он был больше года в бегах, а затем провел еще два с половиной года в лагере за уклонение от «почетной обязанности каждого советского гражданина». Игорь отбыл в заключении весь срок – от звонка до звонка.

Отношения с сыном в конце концов наладились, но теплыми они так никогда и не стали. Скорее их можно было назвать дипломатическими, и до самого конца отец и сын говорили друг другу «вы».

Привыкший резать прямо в глаза правду-матку (или то, что ему казалось правдой-маткой), он нуждался во врагах; в борьбе с ними сформировалась его личность. На матче претендентов с Петросяном (Чокко 1977) не только участники, но и представители обоих лагерей, проживая в одной небольшой гостинице, совершенно не общались друг с другом. Однажды Юрий Авербах и бывший московский мастер Яков Мурей, лишь два месяца назад покинувший Советский Союз, оказались вдвоем в гостиничном лифте.

– Яша, почему не здороваешься? – спросил советский гроссмейстер.

– Корчной запретил, – бесхитростно ответил Мурей.

Зная о своем далеком от толерантности характере, сам Корчной избегал говорить об этом, хотя однажды обмолвился:

– Я черпал силы в чувстве противоречия, которое мне очень свойственно.

Несколько лет он не разговаривал со Смысловым, потом отношения восстановились, и на рубеже веков они регулярно общались на турнирах ван Остерома «Леди против Сеньоров». В свои последние годы Смыслов был обуреваем желанием уехать из России и поселиться где-нибудь за границей. Однажды он попросил меня связаться с Корчным и спросить, не поможет ли тот ему с переездом.

– Я человек заслуженный, в Швейцарии неоднократно играл, да и банки там самые надежные, – говорил Василий Васильевич. – Позвоните, Генна, поговорите с Виктором Львовичем, пусть возьмет меня туда…

Понимая нелепость просьбы, звоню в Волен. Корчной:

– А как я его возьму? В чемоданчике, что ли? Он что думает: в другую страну переехать – это как из Москвы на дачу? И вообще, чужая душа – потемки. Вот, помню, я с ним в Праге играл в турнире с дамами. Так он мне однажды чешские кроны вручил, и совсем немалую, знаете ли, сумму, чтобы я ему кроны на пристойную валюту поменял. Спросил еще у него: откуда, мол, такие деньги? А он: я в казино выиграл. Вот вам и Смыслов!

И в книгах, и в многочисленных интервью он не раз повторял, что, хоть и доволен страной проживания, нейтралитета Швейцарии не одобряет. Его семья прибыла в Швейцарию в 1982 году, когда советский режим хотя и вступил в последнюю фазу своего существования, не стал от этого менее репрессивным. В Горьком всё еще отбывал ссылку академик Сахаров, не выдавленных из страны диссидентов отправили в тюрьмы и лагеря. После пяти лет пребывания в отказе Белла и Игорь Корчные знали многих из них лично и, вырвавшись на Запад, участвовали в демонстрациях в их защиту. Вовлеченный тогда в бракоразводный процесс Виктор был с семьей в военных отношениях.

– Швейцария – нейтральная страна, а вы, занимаясь политической деятельностью, компрометируете меня, – указывал им он.

До самого конца он делил людей на однозначно хороших и однозначно плохих, хотя порой на основе каких-то собственных умозаключений смягчал или, наоборот, усиливал характеристики.

«Разговоры о покойных – это есть то, что называется история, – писал Корчной в письме, опубликованном в “64” уже в постперестроечное время. – Покойные, скажем, делятся на две половины – хороших, добрых и плохих, злых». Он не забывал ничего, что нанесло ему обиду (обоснованную или надуманную), и в его воспоминаниях подавляющее большинство людей безоговорочно принадлежит ко второй категории.

Воспоминания, связанные с ушедшим временем, автоматически ассоциировались у него с тягой к советским порядкам. Прочитав мой текст о Клубе на Гоголевском, комментировал с осуждением:

– От вашего «Клуба» ностальгией отдает!

Причем слово «ностальгия» у него, как всегда, несло в себе негативную коннотацию.

Однажды, рассказывая какую-то историю, Виктор обронил:

– Председатель Госплана…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
1917. Разгадка «русской» революции
1917. Разгадка «русской» революции

Гибель Российской империи в 1917 году не была случайностью, как не случайно рассыпался и Советский Союз. В обоих случаях мощная внешняя сила инициировала распад России, используя подлецов и дураков, которые за деньги или красивые обещания в итоге разрушили свою собственную страну.История этой величайшей катастрофы до сих пор во многом загадочна, и вопросов здесь куда больше, чем ответов. Германия, на которую до сих пор возлагают вину, была не более чем орудием, а потом точно так же стала жертвой уже своей революции. Февраль 1917-го — это начало русской катастрофы XX века, последствия которой были преодолены слишком дорогой ценой. Но когда мы забыли, как геополитические враги России разрушили нашу страну, — ситуация распада и хаоса повторилась вновь. И в том и в другом случае эта сила прикрывалась фальшивыми одеждами «союзничества» и «общечеловеческих ценностей». Вот и сегодня их «идейные» потомки, обильно финансируемые из-за рубежа, вновь готовы спровоцировать в России революцию.Из книги вы узнаете: почему Николай II и его брат так легко отреклись от трона? кто и как организовал проезд Ленина в «пломбированном» вагоне в Россию? зачем английский разведчик Освальд Рейнер сделал «контрольный выстрел» в лоб Григорию Распутину? почему германский Генштаб даже не подозревал, что у него есть шпион по фамилии Ульянов? зачем Временное правительство оплатило проезд на родину революционерам, которые ехали его свергать? почему Александр Керенский вместо борьбы с большевиками играл с ними в поддавки и старался передать власть Ленину?Керенский = Горбачев = Ельцин =.?.. Довольно!Никогда больше в России не должна случиться революция!

Николай Викторович Стариков

Публицистика
10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература