Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

– Брак невозможен?! – в отчаянии воскликнула Карина.

Сестрисса покачала головой:

– Возможен…

Карина просияла.

– …с ограничениями.

Теперь заволновались все девочки. Лица превратились в одни сплошные уши.

На Карину было жалко смотреть. Сестрисса Аркадия смилостивилась, глянула успокаивающе. Улыбка тронула губы и морщинки вокруг глаз, голос возвысился, чтобы слышали все:

– От имени сестричества, данной мне властью, говорю. Задуманный брак между Кариной Варфоломеиной и Никандром Дарьиным, в отрочестве Прасковьиным, троюродным родственником сватающейся, разрешен со следующим ограничением. Войник Никандр может быть взят в мужья исключительно вторым или третьим, после того, как сватающаяся родит наследницу от другого мужа. Закон крови будет соблюден. И да будет так.

Закушенная губа Карины кровоточила, взор бессмысленно перебегал с одного лица на другое. Лица отворачивались.

– Но это… сколько зим? – вымолвила она.

Почтенно поднявшись, сестрисса приблизилась к ней, сухая ладонь легла на макушку.

– Не унывай, девочка, годы летят как облака: легкие, невесомые, незаметные. Все образуется. Если чувства серьезны, время не будет помехой. Если же нет – все к лучшему.

– Но у меня нет времени! – наполнились влагой глаза Карины.

Мне в голову прилетело, осторожно постучавшись: а ведь ситуация изменилась. Милославы больше нет, Лисавета ранена. Не ровен час, очередность наследования сделает Карину следующей цариссой. В данном раскладе Никандром не пахнет.

– Мне уже сейчас нужно делать выбор, решать, с кем я! – откровенно сорвалась в плач казавшаяся непробиваемой девушка, – с какой семьей!

Странно было видеть ее в слезах. Мне казалось, такое невозможно. Насколько же я не знаю людей.

Аркадия нахмурилась:

– Негоже о таком вслух. Приходи вечером. Изольешь душу.

– С ужина я на дежурстве. – Голос Карины упал.

– Приходи завтра, – ласково успокоила Аркадия. – А чтобы телесные желания не перевешивали чаяния души – сестырь всегда ждет тебя. Его двери открыты для всех нуждающихся в утешении. Как и двери любого храма. Советую совершить паломничество. Если хочешь, поговорю с цариссой Дарьей, чтобы тебя отпустили.

– Хочу, – кивнула Карина, не поднимая пошедшего пятнами лица.

Аглая встряла:

– Разве Карина созрела для утешения?

– Она в беде, – объяснила сестрисса для всех. – Неправильный выбор, совершенный под влиянием неправильных мыслей, несет горе человеку и страдания окружающим.

Ее взгляд скакнул на почти закатившееся светило.

– Напоследок расскажу притчу. Однажды войница Хрисанфия, оставшись одна, спасалась от волков. Убегая, она сорвалась с утеса. Покатившись по крутому склону, уцепилась за корягу. Волки окружили ее сверху и снизу и стали ждать, когда силы иссякнут, и она сорвется. На отвесном склоне одиноко росла ягодка земляники. И Хрисанфия съела самую вкусную земляничку в своей жизни. Занятие окончено.

Сестрисса развернулась, направив стопы к царисскому сектору. Клара не выдержала, вдогонку полетел ее крик:

– Хрисанфия осталась жива?

Не оборачиваясь, сестрисса пожала плечами.

Глава 10

Карину отправили на стену, даже не дав поужинать. Остальные привычно скребли ложками, тихо переговариваясь за столами. Кого-то интересовала скорбная судьба Карины, кого-то – неведомой Хрисанфии.

– Конечно, жива, иначе кто поведал бы эту историю? – глубокомысленно гудела мелюзга.

– Как же она спаслась?

– Наверное, спасли.

– Перебила волков!

– А зачем сестрисса рассказала это нам? Что хотела сказать?

Все умолкли.

После ужина в полной темноте Зарина понесла тарелку сестре. Я вернулся к себе и первым делом придвинул лежак ко второму. Раздеваясь, на всякий случай смачно потянулся, стоя спиной в проеме окна и стараясь все время двигаться, чтобы не стать целью очередной провокации. Затем последовал видимый каждой сволочи шаг к отсутствующему лежаку – все удостоверились, кто хотел? – и после того, как вроде бы лег туда, я переполз по полу на настоящий лежак. И только собрался разматывать пращу, как дверь со страшным стуком-грохотом отлетела. Ворвалась разъяренная Карина:

– Это правда?!

Нависшая надо мной бешеная фурия была в доспехах и вооружена, я же, во-первых, лежал, во-вторых, раздетый.

– Вставай, гниль занебесная, оборотень в ангельской шкуре!

Не владеющая собой, с подрагивающим мечом в руке, Карина придвинулась почти вплотную. Кое-как выскочив из-под нависшего тела, я попятился к окну. Крестец уперся в подоконник. Дальше некуда. Как цинично шутят столичные аборигены, велика Москва, а отступать некуда, со всех сторон – Россия.

– Простыню! – взорвала раскатистая команда временную тишину.

Возражать бессмысленно. Шутить тем более. Пальцы разжались, и защитная ткань опала, будто кирпичики тетриса на высшем уровне. Взор Карины повеселел.

– Сестренка не соврала. Дура, но смышленая. Вернее, смышленая, но дура. Намечтала заколдованных принцев. Одевайся, поведу к цариссам. Сегодня урожай на такие сюрпризы.

Мои пальцы нащупали на табурете штаны с рубахой, ступни принялись продеваться в штанины. Одевался я, не теряя из виду Карину: мало ли. То ли она врежет, то ли я момент не упущу…