ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

В управлении Октябрьской железной дороги долго думали что делать с этим мёртвым поездом и, поскольку время было голодное — начало девяностых, да и чтобы шуму не поднимать, решили отправить всё содержимое скоростного поезда на Черкизовский колбасно-сосисочный комбинат, чтобы использовать в качестве добавки к варёным колбасам.

Именно с этого времени черкизовские колбасы стали славиться особо нежным вкусом, и всякий, кто один раз их попробовал, уже другой колбасы в рот не возьмёт.

После этого успеха руководство черкизовского комбината заключило с управлением Октябрьской железной дороги контракт на поставку содержимого одного скоростного поезда один раз в три месяца. К тому времени совмещённую воздушную систему уже убрали, и теперь у каждого бригадира в штабном вагоне есть кнопка: он её нажимает сразу же после Твери, и в заказанном поезде отключается подача воздуха. Проводникам и машинистам на этот случай выдают кислородные подушки, потому что столько проводников не напасёшься.

Родственники пассажиров первое время крайне надоедали управлению Октябрьской железной дороги своими вопросами. Однако им всегда отвечали очень вежливо, назначали время, и в один из дней все обеспокоенные родственники собирались в актовом зале управления. После этого пускали газ, и родственников тоже отправляли на черкизовский комбинат.

Так что через некоторое время родственники перестали волноваться, и у москвичей считается, что если кто-то не приехал из Петербурга, значит судьба его такая, все там будем.

Однажды писатель Сорокин (тоже, кстати сказать, большой поклонник черкизовской колбасы — у него в портфеле всегда лежит искусанный батон ветчинной) попал именно на такой поезд.

Уселся в купе, достал бумажку, карандаш и начал писать какую-то очередную свою гадость. И так бы он её никогда и не дописал, но когда после Твери оключили воздух, проводник вагона, в котором ехал писатель Сорокин, допустил халатность: он как раз вздумал покурить травы, для чего ещё на остановке в Твери открыл окно, подперев его шахматной доской для вытяжки.

Проводника конечно же сразу вызвали в штабной вагон и зарубили там пожарным топором, но ничего не поделаешь: времени на то чтобы душить вагон с писателем Сорокиным уже не оставалось, поэтому вагон потихоньку перецепили на станции Москва-сортировочная к другому поезду. Так что писатель Сорокин вышел на Ленинградском вокзале и пошёл домой или к блядям, куда он там обычно ходит, ничего даже не заметил.

Почему-то вообще в этой жизни разным негодяям всегда везёт гораздо больше, чем приличным людям.

Февраль

1 февраля 2002 — Четыре Еврея

Россию придумали четыре еврея: Левитан, Левитан, Шишкин и Тредиаковский.

Четыре дня каждый придумывал что умеет: первый Левитан придумал русский язык и про то что жы-шы пиши через и, второй Левитан придумал золотую осень и матушку-зиму, блинки и семужку, икорку и расстегайчики, Шишкин придумал кудрявые берёзки во ржи, три медведя и три богатыря. Но больше всех придумал конечно Тредиаковский: Царя-гороха и Владимира красное-солнышко — для патриархальности, Ивана-грозного — для строгости, Дмитрия-донского — для патриотизма и Ивана-калиту просто так для смеху, списал с одного своего знакомого.

На пятый день евреи сели все вместе и стали придумывать разные смешные мелкие штучки: лапти и матрёшку, степь да степь, косоворотку и хохлому. Больше всего хохотали, когда самовар придумывали: просто уссались все от смеха, такая дурацкая вещица получилась.

На шестой день пошли евреи искать Русских людей. Нашли двух Татаринов — они ели у обочины дороги Лошадиное Копыто.

— Тебя как зовут? — спросили евреи первого Татарина.

— Файзулла, — отвечал первый Татарин.

— Теперь будешь Иван. А тебя как зовут? — спросили второго Татарина.

— Хайрулла, — отвечал второй Татарин.

— Теперь будешь Николай, — приказали Евреи.

— А нам татарам одна хуй, — отвечали Татары равнодушно.

После этого Евреи поймали в овраге двух девок в полосатых штанах и привели к Русским людям Ивану и Николаю:

— Вот вам жёны ваши: Алёнушка и Марьюшка. Берите кто какую хочет.

— А нам поебать, — отвечали первые Русские люди Иван и Николай.

После этого Евреи пожали друг другу руки, завязали на подбородке пейсы, чтобы не проглотить во сне муху и легли спать мертвецким сном, ибо сильно они утомились, Русь сочиняющи.

Проснулись Евреи ровно через три года, три месяца и тридцать три дня, развязали пейсы и огляделись вокруг. Видят: стоит на пригорке Чорная изба с кривым вокруг забором, и кружит над избой Чорный Ворон.

Умылись Евреи, постучали в двери, вошли чинно и поклонились низко, как сами придумали: «Мир вам, хозяева дорогие»

А в избе пасмурно: хозяева водку пьют, салом закусывают, в углу свинья храпит, а рядом с ней копошится свеженародившийся Русский мальчик Васятка с синей пятнистой жопой.

— Слышь, Микола, — говорит Иван, продолжая резать сало, — а ведь это Жыды к нам пожаловали.

— Та пийшов ты нахуй, кацап йобаный, — отвечает Микола, зевает, — а то ж я Жыдов без тебе не бачив. Гей, Жыды, гроши е?