Жуга. Осенний лис

Хансен устало поднял глаза к потолку.

– Ох, как мне всё это надоело… Да мужчина я, мужчина!

– А чего ж тогда ты в юбке шлялся?

– Надо было, вот и шлялся, – проворчал тот и вслед за этим, будто в рифму, добавил: – Чтоб никто не догадался.

Вильям прыснул, прикрылся рукой и полез в карман – не то за носовым платком, не то за бумагой и карандашом. Некоторое время Яльмар озадаченно кряхтел и скрёб в бороде, бросая на Гертруду/Кая/Хансена косые взгляды, потом развёл руками.

– Ну, Лис, с тобой не соскучишься! Как ты ещё только сам себя не обхитрил. И что у тебя за манеры – всякий раз, когда тебя ждёшь справа, так ты обязательно появишься слева!

Он повернулся к Хансену:

– Хоть теперь ты не врёшь?

– Доказательств надо? – огрызнулся тот. – И что прикажешь сделать? Снять штаны? Или в морду тебе заехать?

Заявление Хансена насчёт варяжьей «морды» показалось травнику несколько опрометчивым, но Яльмар, кажется, вполне удовлетворился этим.

– Клянусь Одином, меня давно так ловко не обводили вокруг пальца, – пробормотал он. – Пожалуй, с тех пор, как Зерги… ну, ты помнишь, Жуга.

Он снова смерил Хансена взглядом с ног до головы. Хмыкнул.

– Нет, но надо же… А ведь я к тебе чуть было не подъехал как-то раз!

Вильям с Жугой переглянулись. «И этот туда же!» – читалось в глазах у обоих.

– Как теперь тебя называть?

– Не всё ли равно? – устало отмахнулся Кай. – Зови, как звал, – Хансеном. А что до того, кем я был раньше…

Он не успел договорить: дверь скрипнула на кожаных петлях, и в хижину, шатаясь и держась за стену, ввалился…

– Орге! – изумлённо вскрикнули все пятеро.

А Рик ещё вдобавок что-то пискнул.

Выглядел маленький гном ужасно. Одежда его промокла, шлем на голове был разрублен, лицо и левое плечо покрывала бурая корка запёкшейся крови. Топора при нём не было. Прежде чем кто-то успел шагнуть ему навстречу, колени его подломились, и гном с грохотом повалился на пол.

Все повскакали с мест и бросились его поднимать. Через минуту маленького гнома уложили на лежак, сорвали с него куртку и закутали в одеяло: гном был холоден как лёд. Шлем с него слетел, открыв большую рубленую рану на голове. В тепле кровь заструилась с новой силой.

– Топором саданули, – со знанием дела сказал Яльмар, поднимая с земли разрубленный почти пополам гномский шлем. Просунул палец в щель и подвигал его туда-сюда. – Ещё б чуток поглубже – и готовь костёр. Хотя у гномов черепушка крепкая, да и колпак хороший… был.

– А может, он просто ещё молодой, – памятуя разговор на кладбище, встрепенулся Вильям. – Ну, я хотел сказать – для гнома молодой…

– Да, крепкий народ, – рассеянно поддакнул Жуга, осторожно трогая края раны. Пощупал гному пульс. – Человек давно бы перекинулся… Орге! – позвал он. – Орге!

– Хува тараз барук… – невидящими глазами глядя в потолок, пробормотал двараг. – Хува тараз? Кара-юзин ба хиши, Ашедук…

– Что он говорит? – засуетился Вильям. – Что он говорит?

– Замолкни, – коротко распорядился травник. Наклонился над дварагом. – Орге, что случилось? Орге, ты меня слышишь?

– Ай йя хал, Ашедук, тангар хази… Квэндум аррэ ал ап харг… Хува тараз…

– По-моему, он бредит, – высказался Хансен. Обернулся: – Тил, ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Ни слова, только имя.

– Имя-то и я разобрал…

– Так это что же… это Ашедук его так приложил? – вскинулся Вильям.

– Больше ж некому.

Яльмар хмыкнул:

– Как знать…

Одно мгновенье травник колебался, кусая губу, затем решительно стащил с себя рубаху и повернулся к остальным.

– Вильям, – распорядился он, – выйди, снега набери. Тил, займись огнём. Яльмар, поищи дров. Герта… то есть, чёрт, прости…

– Не трать зря слов, – перебил его Хансен, – делай, что считаешь нужным, я помогу. А вот рубашку… Взял бы запасную, что ли. Эта ж грязная, небось.

– Нету жапашной, – угрюмо бросил Жуга, надрывая зубами краешек подола. Сплюнул. – В мешке была. Сам виноват, пусть радуется, что хоть эта есть. Однако, – он нервно усмехнулся, – последнюю рубашку на него трачу. Хотя, чёрт с ней – всё равно заплесневеет на здешних туманах.

Травник вздохнул и с треском оторвал от рубахи первую полосу.

– Кровь ещё течёт, – заметил Хансен, осторожно раздвигая слипшиеся, похожие на жёсткий мех гномьи волосы. – Ох, Господи… Он что, по земле башкой елозил? Ты взгляни только: пыль, грязь… Не воспалилось бы.

Травник пробежался кончиками пальцев от затылка гнома до виска и вытер руку о штаны.

– Большие сосуды не задеты. Череп цел. И потом, где это видано, чтобы дварагу чем-нибудь повредила земля?

– Всё равно надо шить.

– Чем? У нас даже ниток нет. Хоть из рубашки дёргай.

– У меня есть, – невозмутимо сказал Арне и протянул моток сапожной дратвы. – Это подойдёт?

Короткое мгновение Жуга таращился на мальчика, потом привалился к стене, закрыл лицо руками и тихо застонал.

– Дратва! – выдохнул он сквозь стиснутые пальцы, не зная, плакать ему или смеяться. – О-ох, дратва… Вы что, все с ума сошли? Ничего получше предложить не мог?

Хансен взял клубок и рассмотрел его.