Жуга. Осенний лис

Человек неразумный
ночами не спит —
себя мыслями мучит.
Утро приходит —
усталым встаёт,
а заботы всё те же.

– Что, узнаёшь себя?

«А ведь, пожалуй, он прав, – подумал травник, глядя на широкоплечую фигуру викинга. – Уж если кому сейчас и спокойно, так это ему. Он не тревожится, не мечется, просто делает то, что считает нужным. Мне бы так. Нет, в самом деле, это он играет за ладью, а не его корабль, так же, как и Хальгрим играл за ладью чёрных. Странно. Я даже не задумывался над тем, как нам с ним повезло».

– Эй, ты о чём опять задумался? – тем временем снова окликнул его варяг.

– Так, – уклончиво ответил Жуга. – О хорошем. О плохом. О том, что с нами происходит.

– И чего больше?

– Что? – не понял тот.

– Чего больше, спрашиваю? Хорошего или плохого?

Жуга вздохнул.

– Плохого больше. Мы идём в никуда. Переходим реку и сжигаем мост. Вспахиваем поле и бросаем нашу мёртвую лошадь на земле. Ума не приложу, чем всё это может кончиться.

Яльмар некоторое время размышлял на ходу, кивая головой.

– Не бери в голову, – сказал он наконец. – Это всегда так бывает, особенно под конец истории. А счастливых концов всё равно не бывает.

– Почему?

– Потому что концов не бывает вообще. Вообще ничего никогда не кончается. Кончится одна дорога, начнётся другая. А если уж идти, так вперёд. И как бы плохо ни было в пути, помни, что всегда есть тот, кому сейчас ещё хуже.

Травник фыркнул.

– Это значит только то, что есть тот, кому хуже всех!

– Ха! Если б такой был один! Кто скажет, кто знает, сколько народу открывает последние двери каждое мгновение? Вот им, наверное, на самом деле плохо.

– Но ведь и мы когда-нибудь окажемся на их месте.

– Да, – вздохнул варяг. – Ты прав, зашиби меня Мьёльнир, тысячу раз прав. Но тогда ты точно можешь быть уверен, что хуже уже не будет!

Оба переглянулись, не выдержали и расхохотались.

Желтоватый отблеск медленно приближался, и наконец в темноте проступили очертания приземистого, распластанного по земле строения. Это была небольшая, если не сказать – маленькая хибара, притулившаяся в ложбине меж трёх невысоких холмов. Стены её были сложены из камня и корявых брёвен плавника, утеплённого снаружи толстыми пластами дёрна. Из отверстия в крыше вился дым, тотчас уносимый ветром. Жуге в который раз за эти двое суток подумалось, что она слишком мала для восьми человек… Или девяти.

А точней сказать – для пяти человек, дракона, эльфа и двух гномов.

И думалось там действительно плохо.

Минуло две недели с той поры, как причалили к исландским берегам, найдя приют в скалистой бухте Эскифьордюр. Жуга, как ни пытался, не смог это выговорить. А норвежцы невозмутимо сыпали названиями, рассуждая, где в это время года удобнее встать, и вскоре у травника голова пошла кругом от всех этих «Сейдисфьордюр», «Нескейпстадюр», «Кнаппаведлир», «Рейвархёбн» и «Брюнхоульскиркья». В итоге мореходы приютились в большом доме на ферме у очередного Яльмарова родича по имени Сакнус. Это был ещё не старый жилистый мужчина, носатый, рукастый, долговязый как весло и совершенно не похожий на Яльмара, но встретивший его весьма радушно. Дерево удалось сбыть исключительно удачно – как нарочно два-три окрестных фермера вовремя не подсуетились летом с починкой жилья и теперь устроили свалку, перебивая друг у друга подвернувшийся товар. Часть брёвен с удовольствием приобрёл Сакнус, а ещё часть Яльмар придержал на всякий случай. По поводу удачных сделок было сварено и выпито много пива, спето много песен и принесена в жертву Тору старая тощая лошадь. В итоге Жуга не сразу раскачал варяга на поиски. К тому же, все расспросы о таинственном Драконовом Ключе не дали ничего, и лишь на шестой день кого-то из домашних Сакнуса вдруг осенило, что это может быть большой горячий гейзер, который бьёт, не замерзая, на плато Хейкадалюр. Далее выяснилось, что гейзеров там множество, но лишь один, самый большой, так и называется – «Гейсир».

Теперь Жуга и Тил были совершенно уверены, что речь в предсказании канатоходца шла именно о нём. Дело было за малым – отправиться в путь. Но тут, как назло, к концу недели мореходов внезапно подкосили кашель и простуда. Слегли почти все. Телли и обоих гномов болезнь не тронула, но из экипажа кнорра на ногах остались только Яльмар, Хансен и сам травник. Жуга ходил по дому мрачный, грыз чеснок, поил больных отваром трав и разведённым уксусом, но помогало это мало. Излечились только Хельг и, как ни странно, Вильям. А ещё через день Тил, не менее угрюмый, чем сам травник, сообщил ему, что шкура у дракона стала роговеть в тепле ещё быстрее и почти совсем заскорузла. Так Рик мог и вовсе никогда не полететь.