Жизнь впереди

Когда ребята на одной стороне движущегося овала соприкасались с одноклассниками на другой его стороне, начиналась громкая перекличка, следовали вдогонку всякие замечания и шутки, полные загадочного, но будто бы уморительного смысла. Но вовсе не нужна была особая проницательность, чтобы понять их действительное значение: все разыгрывалось для девочек, идущих впереди, все обращено было к ним в нетерпеливой надежде, что вот-вот какая-нибудь и оглянется и улыбнется или словом приветит — и тогда завяжется наконец желанное знакомство… Но нет, девочки не оглядывались, они тоже притворялись, будто слишком увлечены собственными веселыми перешептываниями, чтобы обращать внимание на каких-то мальчишек, следующих за ними по пятам.

— Толя! Смотри! — позвал вдруг Алеша, и тот встрепенулся, поглядывая во все стороны, торопливо спрашивая: «Где? Где?.. Покажи, где?» — Да вон на той стороне… Куда ты смотришь? Вон!

Харламов и тут был одним из первых: он уже гулял с двумя девочками и, непринужденно болтая с ними, возбуждал зависть к себе, кажется, у всех мальчишек школы.

Но Толя ничего этого не замечал. По-прежнему весь во власти «Царской невесты», поэтому полный веры в чудо и в счастье, он спрашивал:

— Да где же? Я не вижу… Где? Которая?

— Разиня! Куда смотришь?.. Вон он, прошел уже…

— Да кто?

— Ну, Коля, Колька наш!

— Ты про Колю… — разочарованно протянул он. — А я думал… думал — ты про ту, которая тебя танцевать учила.

Алеша пристально заглянул ему в глаза.

— Брось, пожалуйста… Ты еще меня разыгрывать будешь!.. Честное слово, рассержусь.

А там начались танцы, и снова пущены были в ход серпантин, конфетти, хлопушки. Становилось жарко. Спустя какой-нибудь час в приоткрытых кое-где фортках седыми и бурными космами клубился пар.

И уже ясно было, что нашим друзьям нечего больше ждать в этот вечер — ни удивительных чудес, ни самых естественных на балу событий. Так и будут они бродить по коридорам либо жаться в зале к стенам. Веселый шум, смех, голоса — все сольется для них в звучание вальса, всегда такого грустного, когда танцуют другие. Скоро, очень скоро, утомившись зрелищем чужого оживления и чужой радости, они отправились бы домой.

Но тут Коля, натанцевавшись вдоволь, держа под руку двух своих новых знакомых, — под руку! — направился через весь зал к простенку между окнами.

— Два Ленских зараз, — сказал он девочкам; одна была светловолосая, курносенькая и бойкая, с серыми ясными глазами, другая — смуглая, очень красивая, с горделивой, даже чуточку надменной осанкой. — Два Ленских, Алеша и Толя! Почему они не танцуют, на какую Ольгу дуются, сказать не берусь. Но ребята они отличные… Знакомьтесь… Лена и Таня!

— Давайте веселиться, — сказала светленькая, — будет вам, ребятки, стены подпирать. Чего вы, в самом деле? Больше жизни! Хорошо?

Алеша и Толя послушно кивнули, обещая больше жизни.

— Раз не танцуете, будем просто гулять, давайте рассказывать что-нибудь… Только не про алгебру! Сегодня об уроках или контрольных работах чтоб никто ни звука… А то штраф! Есть?

И опять оба мальчика движением головы подтвердили свое полное согласие.

Черненькая едва приметно переглядывалась с Харламовым, как будто убеждала его отказаться от какой-то тайной затеи, пока не поздно. Но Харламов мимолетным движением руки успокаивал ее.

— Лена! — тихонько окликнул он.

Светловолосая бойкая девочка метнула тогда на него быстрый, лукавый взгляд и начала:

— А вас, Толя Скворцов, я знаю, — сказала она певучим и язвительным голоском. — Уже давно знаю… — Увидев, что новые знакомые, как и обещал Харламов, вспыхнули от одних этих слов, она уже с безудержной лихостью ринулась в подсказанную ей забаву: — Нельзя же до такой степени любить музыку, Анатолий Скворцов!.. Все хорошо в меру… Какой вы, оказывается, впечатлительный! Скажите, пожалуйста! Становиться глухим и слепым ко всему на свете, если поют или когда играет оркестр… да так вы себе всю жизнь испортите!

Румянец все гуще заливал щеки Толи Скворцова, а девочка с ясными глазами, подстрекаемая столь очевидными результатами игры, покосилась на Харламова: «Все ли я сказала, что требуется, или следует еще прибавить что-нибудь?»

— Да! Я вас знаю давно, Толя… — И она заторопилась, выбрасывая слово за словом, как хорошо выученный урок: — Я вас встретила однажды в кино «Ударник», в фойе, перед сеансом, возле стенда с анонсами. Там тогда еще старик в кепке пирожное ел…

— Вот ей-богу… ничего не заметил, не помню… Значит, и в самом деле я… Черт-те что!.. — бормотал Толя.

Харламов выжидал конца объяснений с терпеливой улыбкой, которая только не говорила: «А вы, ребята, еще не верили мне! С вас три рубля, согласно условию. Сказал, что познакомлю с этой девочкой, — и вот вам она, знакомьтесь…»

Праздник, вот-вот готовый померкнуть для наших друзей, разгорелся ярче прежнего. Разговор, правда, долго не клеился. Как ни береглись, а все сворачивали на школу и педагогов, на уроки и всякие случаи с учениками и ученицами.