Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих

— Вы подумайте: святым хочет стать! Не юристом, не бизнесменом, не компьютерщиком! Святым! Откуда у него это? — прослезилась мама. — Только бы не передумал…

Довольный папа многозначительно молчал, а я сказала:

— Будущее России, детеныши наши дорогие… — И тоже прослезилась.

— Залезайте, — через пять минут крикнул водитель нашему будущему.

Дети тихонько сели на свои места, и мы поехали дальше.

Наконец промелькнул дорожный знак: «Карачарово», вскоре увидели сверкавшую позолотой главу церкви. Решили зайти. Скромный храм прятался в зелени старинного сельского кладбища. Настенная табличка указывала, что церковь, построенная в 1845 году, посвящена мученикам Гурию, Самону и Авиву. Пока Игорек читал по слогам название церкви, из нее вышла служительница и стала закрывать входную дверь.

— А нас не пустите? — спросила я.

— Что ж вы так припозднились… Не могу, с внучком надо сидеть.

— А кто эти Гурии? — смешно спросил Игорек.

Ему бабушка служительница не могла отказать, рассказала:

— У нас тут мор чумной был, давненько… Много людей поумирало от чумы и холеры. Тогда один муромский мещанин, Гурий Сенцов, дал обет, что продаст все свое имущество и построит храм, если Господь сохранит его семью. Видать, никто не умер. А Гурий — его ангел был. Вот он и построил церковь.

— Ангел? А Самон этот кто был? И Авив? — доискивался истины Игорек.

— Кто-кто!? Святые, — улыбнулась она. — Ты вот что… Скажи папке с мамкой, чтобы вечером сюда заехали, батюшка будет, спросишь у него… А еще у нас образ преподобного Илии Муромца с частицей его мощей. Из Киева нам прислали, из лавры.

— Скажите, а ваш карачаровский Илья Муромец и лаврский — одно и то же лицо?

Женщина посмотрела на меня с удивлением, не сразу нашлась, что ответить.

— Не сумлевайтесь, — строго сказала она и стала рассказывать про Муромца, словно о своем хорошем знакомом. — А вы, значится, так… едете все прямо, потом будет спуск к реке, на холме слева церква Троицкая порушенная стоит. После исцеления-то наш богатырь первым делом что? Отправился помогать батюшке корчевать пни. Руками-то их из земли вырывал и бросал с высоких холмов прямо в Оку. Пней было многонько, целый остров в течении реки сделался. А для Троицкой-то церкви со дна Муромец наш достал дубов мореных. Вишь, на них до сих пор церковь стоит. Около нее там найдете источник: бьет ключом. Тоже нашему богатырю слава: от скока его коня Бурушки сделался.

— От какого скока, бабушка? — удивился Игорек.

— Как от какого, внучок? Конь Илюши нашего Муромца прыгал высоко да далеко. Скакнет раз — вот тебе и скок. Скакнет — и от удара копыт о землю начинает источник бить. С тех пор и бьет. Окунитесь — телу во здравие, душе во спасение, деточки.

Игорек с Верушкой стали тоже «бить копытом» — поскорее хотели все увидеть.

Доехали до Троицкой церкви — разрушенная, кирпичная, постройки века девятнадцатого. Под ней, что ли бревна Муромца лежат? Почему же дал ее разрушить? Детям захотелось полазать по развалинам, но мы не разрешили: ведь это поруганная, но святыня.

Доехав до берега Оки, остановились. Подозвали парнишку, спросили, где искать Приокскую. Он махнул вдоль берега и добавил:

— Могу показать дуб, на котором сидел Соловей-разбойник.

— Покажи! — закричали дети.

— Какой еще Соловей, он за тыщу километров отсюда разбойничал! Врешь и не краснеешь, — отчитала я.

— Как хотите! — засмеялся парнишка и, посвистывая, отправился по своим делам.

Мы пытались проехать по Приокской, но это «прямоезжая дорога» была не асфальтированной, и лужи в некоторых местах оставались столь же глубоки, как в старинном уездном городе. Оставив машину в начале улицы, наша небольшая компания пошла пешочком вдоль длинного порядка домов вдоль Оки. Пейзажи живописные: справа дома, некоторые, видно, в позапрошлом веке построенные. За домами поднимались холмы, слева за баньками и сарайчиками просматривалась широкая вольная река. Никакой спешки, даже листья на деревьях не шевелились, гуси в луже чуть не засыпали… Народу ни души. Посидели мы на чьей-то скамеечке. Даже говорить не хотелось, будто в сказочное сонное царство попали.

— А вдруг сейчас Илья Муромец откуда-нибудь скакнет на своем Бурушке… — поймал настроение Игорек. — Да?

— Глюки у тебя? — съязвила Верушка. — Пошли уже дом искать…

Улица Приокская в Карачарове, наверно, была главной. Во всяком случае — длинной. Мы, кажется, километра два вдоль нее прошли, пока наконец не увидели этот заповедный номер 279. Обычный, ничем не примечательный деревенский дом. На фасаде прибита деревянная художественной резьбы табличка: «Дом Гущиных. На этом месте, по преданию, стояла изба славного богатыря Ильи Муромца».

Какое-то шевеление во дворе Гущиных происходило.

— Хозяева! — крикнула я. — Хо-зя-ева!

На наш голос подошел к забору коренастый мужичок в полосатой майке — по-летнему.

— Милости просим… Заходите… — предложил он.

— Мешать вам будем, — чуть не хором ответила наша компания.

— Не помешаете… — ответил улыбчивый коренастый мужичок. — Потопчите муромскую земельку-то. — И сам распахнул калитку.