Жизнь в нелюбви

Это приключение Стасику точно понравилось. Участковый с большим неудовольствием всё же согласился с ними пойти, от подъезда ещё одна бабуля к ним присоединилась. Тоня отбирала вещи, Вика укладывала их в большие мешки, запасённые Степаном, Стас и Стёпа по очереди относили наполненные в машину, не оставляя женщин без мужского пригляда. В какой-то момент пьяный муж взмахнул рукой, но Стас резко толкнул приоткрытую дверь ванной, и кулак врезался в деревяшку. Дальше крик хозяина квартиры, причитания его мамаши. А участковый тихо выразил своё восхищение:

— Ну и реакция у тебя, парень! Ты спортом занимаешься?

— Я в позапрошлом году был чемпионом области среди юниоров в своём весе.

— Блин, как же я тебя сразу не узнал, ты же Станислав Черкасов! Ты тогда почти все бои досрочно выиграл!

Под конец Вика предложила ещё раз пройти по всей квартире и внимательно всё осмотреть. Даже если это потом не понадобится, лучше выкинуть, чем оставить здесь хоть жёванную бумажку.

— Точно, — подтвердил Стёпа. — Моя бабуля говорит, что если чего-то оставил, то рано или поздно ты сюда вернёшься, примета такая. А возвращаться к этим нелюдям, Тонечка, я бы никому не пожелал.

И Тоня попросила скинуть коробки с антресолей. Старая обувь, одежда, игрушки — разбираться некогда, но вдруг что-то ещё годится?

Участковый напоминает проверить, все ли документы забрала, а потом они гуськом покидают квартиру, и Стёпа, возглавляющий колонну, издевательски напевает:

— А там было свидетельство о браке

А там было свидетельство о браке,

А там было свидетельство,

А там было свидетельство,

А там было свидетельство о браке!

И Стас подхватывает:

— Теперь они не муж и не жена,

Теперь они не муж и не жена,

Теперь они не муж,

Теперь они не муж,

Теперь они не муж и не жена!

А бабка-добровольная понятая, оставаясь на площадке, крестит воздух им вслед и приговаривает:

— Правду баишь, не муж он, а ирод, не возвращайся, Тонечка!

А дальше не всё так радужно. То, что Тоня приёмная, родители никогда не скрывали. Если в случае Наташи Ноговицыной её несомненная похожесть на бабушку сразу позволила не сомневаться в родстве, то среднестатистическая внешность Тони даёт повод предполагать родство едва ли не с каждым двадцатым жителем России, но категорически утверждать здесь что-то невозможно. И отсутствие родственников не даёт возможности сделать генетическую экспертизу, как сделали это, сравнивая материалы деда и внучки. Одно можно смело утверждать: с приёмными родителями Тоне в любом случае повезло, кем бы ни были её настоящие родители — супруги Дейна или кто-то из служащих клуба, погибших в огне. Несмотря на тяжёлое время, её водили к психологу, учили заново говорить, хвалили, ласкали, пичкали витаминами, вывозили на лето в деревню. К сожалению, в первые годы жизни семье Соседовых было не до фотографирования, так что первая её фотография — «первый раз в первый класс». Ну, есть что-то общее с девочкой из логопедического детского садика, но, вроде бы, овал лица не тот… или тот? Тупик.

Уже перед отъездом в Санкт-Петербург Вика уговорила Тоню сходить к приёмному отцу. Тоня через силу согласилась, они с её юности не виделись, так дочь обиделась за мать. Но встреча оказалась неожиданно трогательной, они обнялись и заплакали. Вторую жену отца, хмуро наблюдающую за ними, Тоня спросила, утирая слёзы:

— Вы что, испугались, что я насовсем к вам?

— А кто знает, что ты задумала?

— Я последние шесть лет в ненависти жила, вот, люди добрые меня оттуда вытащили. Зачем же я под вашу ненависть добровольно приду? И мамины слёзы я ни ему, ни вам не прощу. Но я двенадцать лет с папой жила, и тогда был столько хорошего, что я об этом забыть не имею права.

Помнил отец, к сожалению, довольно мало. Это женщинам свойственно запоминать всякие мелочи. Но важные детали он помнил. Во-первых, Тоне дважды делали косметические операции, первую, чтобы убрать рубцы от ожогов на лице, оплатил какой-то московский банк, на вторую пришлось брать кредит, это когда Тоне-второклашке на физкультуре в нос волейбольным мячом зарядили. Возможно, этим объясняется несхожесть Вики из прошлого и нынешней Тони. Во-вторых, когда Тоню забирали из больницы, им отдали её вещи. Обычная детская одежда: колготки, платье, трусы, маечка, сапожки, кофточка. Шапки и пальто не было, но это понятно, ребёнка из помещения вынесли. Вещи запачканные, закопчённые, но мать их отстирала и долго хранила, мало ли, вдруг искать девочку родственники будут? И ещё там к кофточке брошка была приколота. Когда девочка её увидела, она впервые на их памяти сказала целую фразу: «Тётя Таня дала». Брошка эта с тех пор участвовала во многих детских играх: и к кукольному платью она её прикалывала, и на ленточке на шею себе вешала, а в Новый год на ёлку, потом как-то ещё старинному Деду Морозу из папье-маше, что под ёлку ставили, ещё времён детства Тониной мамы, она её на голову примостила.

— Я помню эту брошку, — улыбнулась Тоня. — Ты её бирюлькой звал.

— Маленькой ты говорила «бюлюка».

— Между прочим, мачеху Татьяной звали, — вставила Вика.