Жизнь Штефана Великого

Король едва пробился нехожеными тропами; и вел его, под защитой отважных венгерских и марамурешских рыцарей, соплеменник, местный молдавский боярин. Этого самого боярина достал затем меч господарев и укоротил за скудный умишко, - как выразился при этом воевода Штефан. Сказывали молдаване, что Матвей Корвин был уязвлен тремя стрелами, и верным слугам пришлось-де нести его на еловой подстилке. Неуместно, однако, разглашать такое о венценосцах. Впрочем, августейший монарх, достигнув Семиградия, доказал, что раны телесные исцеляются легко зельем и волшбой, а вот другие исцеляются труднее. Л посему всех виноватых - заводил и мятежников, а то и просто заподозренных в мятеже - спешно вздернули на виселицы и возвели на плаху. Монарший гнев постиг и самого изгнанника Арона. Попав в немилость, он был оставлен среди секлерских вельмож в комитате98 Трей Скауне.

Глава VI

Посольство к Вильну. Беседа Штефана-Воеводы с княжичем Алексэндрелом. Кара Арону за убиение князя и брага. О набеге заволжских татар н освящении Путненской обители. О землетрясении, случившемся в четырнадцатое лето княжения Штефана.

I

Весть о молдавских событиях дошла той же зимой до мудрого короля Казимира. Штефановы послы представили грамоты, возобновлявшие клятву верности сюзерену, и положили к ногам короля полоненные Матвеевы знамена.

Обрадовался король Казимир, да только не слишком; впрочем Сучавский воевода догадывался об этом еще в тот час, когда в господарской канцелярии польские дьяки писали с его слов почтительные, уклончивые речи сюзерену.

Господарские послы пан Станчу, Белгородский пыркэлаб, и дядя воеводы Влайку, Хотинский пыркэлаб, и дьяк Тоадер ответили как нельзя лучше на все вопросы короля и его советников. Показали они, что воеводу Штефана гребта одолевает и от врагов ему докука, а потому не может он предстать пред светлым королем так скоро, как того ему б хотелось; а кончится в стране шатанье, наступит - даст Бог - мирная пора, и князь сочтет за честь великую исполнить долг свой.

- Как протекала битва с венгерским королем? - любопытствовали пышно убранные сановники, окружавшие Казимира.

- Да как же? Как все битвы, - отвечали по наущению Штефана послы.

- Слышно, Матвей уязвлен стрелами?

- Слышно. Но ран у него только три. Теперь же, благодарение богу, венгерский государь оправился и творит суд в Семиградии. Так пусть сиятельный король Казимир изволит отрядить в этом же году, либо осенью послов для крестоцелования и, как было установлено Александром Старым.

- Сказывают, в Бае полегло немало тысяч Матвеевых ратников?

- Полегло вдосталь, но их затем похоронили, а панихиду отслужил в большом городском костеле сам владыка Августин.

- А бомбарды они побросали или зарыли?

- Что же оставалось делать с ними? Пришлось их потерять, - простодушно уверяли молдавские бояре. - Дороги в Молдавии непроездные, притом зима случилась студеная.

Король Казимир задумчиво слушал, постукивая пальцами по краю эбенового столика. Затем, любезно поблагодарив послов за дары, он величественно поднялся и оставил совет. Пыркэлабу Влайку почудилось, будто монарх вздохнул. Нелегки, - поди, - у короля заботы...

II

Как только весна пришла в горы, и отшумели бурные потоки, повелел воевода Штефан казначею Иону выдать нужные средства на построение Путненской обители. Ибо в ответ на многожды оказанную милость всевышнего полагалось воздвигнуть в господарстве жертвенник во славу его.

Уже больше четверти столетия творили молдавские князья одни убийства. Ветшали древние храмы, воздвигнутые дедами. А потому, вернув себе родную вотчину, господарь учинил совет с владыкой Феоктистом и прочими духовными чинами и стал затем осматривать с придворными роскошные поляны предгорья, ища подходящего места для храма. Выбор пал на Путну. Определив окружность стен, господарь - по стародавнему обычаю - собственноручно пустил стрелу с того места, где надлежало быть наворотной звоннице. Там, где она вонзилась, определили место алтарю. Затем он попросил генуэзских купцов в Белгороде нанять в Италии искусного зодчего и начал строение. После байского сражения Штефан отправился весной смотреть монастырь и - к радости (Твоей - нашел его почти готовым. Наступил черед мастерам кровельного дела; взобравшись на маковки храма, они привесили там лик божьей матери, белый плат и пучок ивовых веток.

По левую руку от господаря ехал на буланом коньке его любезный сын Александру. Окруженные придворной челядью, они объехали монастырские

стены. В стороне, опершись на копья, стояли немецкие сотни со своим капитаном. Земля дышала теплом, вешние голоса неслись отовсюду.

- Нравится тебе это место, дитя? - спросил господарь. Вопрос удивил княжича. Конечно, нравится! Особенно оттого, что вырвался он из каменного мешка Сучавы и ускакал верхом подальше от наставников. Никому не понять его детских невзгод! Теперь в Сучаве осталась с мамками одна Елена, дочь усопшей княгини Евдокии. А он забавляется с отцом и господаревыми воинами.

- Нравится? - Нравится. - Рад я, Александру, ибо это - место вечного нашего успокоения.