Жизнь после смерти. 8 + 8

Я оставил одежду и решил уйти. Отказываться продавать, когда есть покупатель, — больная! В этот момент зашла молодая девушка в майке и коротких обтягивающих шортах. Старуха потянула ее, долго что-то бубнила, показывая на меня. Девушка странно на меня посмотрела и, с трудом подбирая слова, спросила на китайском: «Кому вы хотите купить?»

Я, не раздумывая, ответил: «Жёнке своей».

Она вытаращила глаза и переспросила: «Жёнке?»

Я предположил, что вьетнамцы этого слова не знают и, подумав о том, что «жёнка»-то еще ко мне не переехала, весело улыбаясь, сообщил правду: «Девушке своей, girl-friend, OK?»

На лице девушки было написано изумление:

— Твоя девушка умерла?! И ты еще улыбаешься?

Я разозлился, подумав про себя: «Я к тебе с миром пришел, ничего плохого не делал, а ты меня проклинаешь!» Но, увидев ее абсолютно серьезное выражение лица, вдруг почувствовал что-то странное и спросил:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Бабушка сказала, что ты пришел давно. Что тебе нужно, в конце концов? Ты решил послоняться по магазину погребальных одеяний?

Услышав это, я задрожал от страха и бегом выскочил наружу. Обернувшись, я крикнул девушке:

— Вы, вьетнамцы, больные! Для мертвых одежду шьете красивее, чем для живых!

Я трусцой выбежал из этого переулка, без конца шепча «тьфу-тьфу-тьфу». Небо помрачнело, начался моросящий дождь. Зонта я с собой не взял, поэтому бросился скорее к какому-то странному, причудливому павильону. Все-таки успел промокнуть и, не удержавшись, чихнул. Тут звякнул телефон и раздался голос Лао Кая, слышно было, что он торопится: «Ты куда подевался? Ищу повсюду. Скорее возвращайся, собирай свое хозяйство, начинаем работать».

Я не успевал переодеться и весь мокрый сел с ним в машину. Приехали в похоронное бюро «Долголетие, достигающее облаков», замерз так, что меня начала бить крупная дрожь. Мы подъехали к входу, но не могли припарковаться. Ждали, пока медленно не выедет длинный кадиллак. Ассистент Лао Кая сказал:

— Твою мать, зачем похоронные машины делают такими длинными? Чтобы уложить всю семью?

— В юном возрасте не понять, кто из себя что представляет. Там тоже есть те, кто богаче, — ответил Лао Кай.

Я смотрел в окно вслед машине, и действительно ее помпезный вид не сочетался с убогим похоронным бюро. Правду сказать, это — государственная структура, и похоже, здесь давно не было ремонта. На небольших воротах — видавшая виды массивная вывеска, все иероглифы на которой облупились. На стене еще написан портрет, разноцветный такой, старикан с зачесанными назад волосами и длинной бородой. Я сказал:

— Кто это такой? Выглядит так, словно празднует радостное событие.

Лао Кай, взглянув на него, ответил:

— О, да это же Хо Ши Мин! Это ваше поколение — родившихся после восьмидесятых — его не знает.

Мы пересекли дорогу, по обеим сторонам которой тянулись глухие стены, проблесковый маячок на крыше кадиллака усердно мигал и гудел. Подошла толпа людей, заливавшихся слезами. Шедшая во главе молодая девушка сохраняла присутствие духа. Она держала обеими руками черную урну с прахом и, когда поравнялась со мной, что-то пробормотала себе под нос.

Я спросил переводчика: «Что она сказала?»

Тот ответил: «Не обращай внимания на нее».

Распорядителем церемонии от похоронного агентства был плешивый тип среднего возраста, типичный гуандунец из Фошаня. Увидев нас, он пошел нам навстречу. Лао Кай подмигнул своему помощнику. Он, подойдя к распорядителю, вложил ему в руки конверт и сказал: «Скромное вознаграждение».

Тот засиял от радости и сказал нам:

— Вам сегодня повезло, медиум — этнический китаец. Но когда в него вселится дух, он все же заговорит по-вьетнамски. Самое главное, чтобы было удобно общаться, удобно общаться.

Лао Кай тоже улыбнулся:

— Ничего, мы привезли переводчика.

Зайдя в зал с телом покойного, мы увидели, что родственники уже уселись небольшими группками. В первом ряду сидела молодая женщина в траурном одеянии. Рядом с ней — мальчик, траурный головной убор был ему слишком велик, сполз на глаза, и ребенок захныкал. Женщина поправила ему убор и тихонько шикнула на него. Она подняла голову и увидела, как мы устанавливаем оборудование. Она взглянула на нас искоса своими узкими глазами и что-то сказала на ухо молодому мужчине позади нее. Мужчина — просто демон зла во плоти — поднялся и, поигрывая мускулами, подошел ко мне и что-то злобно сказал.

Переводчик перевел мне:

— Он говорит, что здесь нельзя снимать.

Лао Кай быстро подошел к тому мужчине и теперь уже ему вручил толстый конверт. Тот прикинул, взвесив его в руке, и, ничего не сказав, развернулся и ушел.

Лао Кай глубоко вздохнул:

— К счастью, мы пришли подготовленными.