Жизнь после смерти. 8 + 8

— Что значит «хватит»? Если я правильный ракурс для съемки не найду, ты будешь отвечать за результат?

Я и замолк. Клиент пригласил его с телевидения, где тот снимал крупным планом участников популярных передач о поисках брачных партнеров, поэтому в съемках живых он был дико опытным кинооператором.

Он неожиданно хлопнул меня по плечу:

— Парень, жизнь, как плохой кадр, переснять нельзя.

Я подпрыгнул от испуга: сказанные здесь, эти слова оказались до такой степени философскими, что у меня кожа покрылась мурашками. Я изобразил улыбку и отошел в сторону.

Тут меня отвлекли — пришлось показывать только что пришедшей девушке, куда прикрепить надпись «Ты вечно будешь в наших сердцах».

Примчался встревоженный Лао Ли:

— Тому парню плохо!

— Кому? — спросил я.

Лао Ли ответил:

— Оператору.

Я взглянул на него: в лице ни кровинки, держится за живот, и пот катится градом. Я подошел ближе и спросил, что случилось. Он дрожащими губами ответил:

— Выпил с утра соевое молоко с горохом, три раза уже бегал в туалет. Всё, опять прихватило.

Видя его зверские муки, я подумал: вот что может погубить любого героя, — и сказал:

— Немедленно возвращайся домой, отдохни.

— А как же тут… — он был в нерешительности.

— Не снимай, и всё, — предложил я.

— Не годится, я аванс уже получил. — Тут его лицо позеленело.

Лао Ли, стоявший рядом, спросил:

— Мотор, ты ведь умеешь снимать? Помоги братану.

— Дядя Ли, разве я посмею хвастать своим скромным искусством перед настоящим мастером! — ответил я.

Глаза у «братана» сверкнули:

— Кто, этот? Повращать камеру, сделать крупный план и все такое ты сможешь?

Я холодно усмехнулся, подумав про себя: «Нашел время передо мной выпендриваться, вонючка». А вслух сказал:

— Не смогу. — Развернулся и ушел.

— Ай, ладно… — Он болезненно махнул рукой. — Давай ты.

Надо сказать, все люди перед объективом умеют притворяться. Когда предполагалась торжественная и благоговейная тишина, все были исключительно торжественны и старательно ревели, один другого сильнее. Любящие дети и внуки наперебой рыдали и били поклоны, чтобы никто потом при просмотре записи не посмел процедить, что они непочтительны к родителям, — больше всего они страшились оставить о себе дурную славу. Вечером я смотрел отснятое и думал, что все они просто кинозвезды, короли и королевы экрана. В этот момент в кадр попал мужчина средних лет: проходя мимо, он вдруг вскинул лицо, искоса посмотрел в объектив и улыбнулся. Его улыбка неслабо меня испугала. Придя в себя, я быстро перемотал запись и посмотрел еще раз. Он действительно улыбнулся, улыбнулся тепло и доброжелательно. В ту ночь сердце у меня гулко заколотилось. Мне показалось, что улыбался он мне.

Через неделю, когда я дремал в офисе после обеда, зазвонил телефон. В трубке зазвучал уверенный мужской голос:

— Парень, мне твой начальник сказал, что это ты снимал похороны той старушки?

— Хм, а вы кто? — поинтересовался я.

— Я ее зять.

— А-а, ну я тут так, на вторых ролях, если неважно снято, прошу извинить.

— Нет, снял ты очень хорошо. Композиция, передача атмосферы, все классно ухватил.

Я подумал, ну хорошо еще, что композицию и место съемки не поменял. Сказал:

— Обращайтесь, если что.

— Я хочу предложить тебе один совместный проект, тебе интересно?

Я подумал и ответил:

— М-м, расскажите поподробней.

Вот так я и познакомился с Лао Каем. С первого взгляда я узнал в нем того самого мужчину средних лет, что слегка улыбнулся мне в объектив камеры. У меня появилось нехорошее предчувствие. Он улыбнулся мне так же тепло, как и в объектив, а потом протянул руку. Я пожал ему руку, ладонь была теплой и влажной.

— Я мастер фэншуй, — сказал он. — Ты мне нужен, чтобы снять документальный фильм о медиумах.

Услышав это, я сразу хотел помахать ему рукой.

— Все эти сверхъестественные силы меня не интересуют. Я госслужащий, непоколебимый материалист. С профессиональной точки зрения, покойников лучше не беспокоить. Покинул этот мир — значит, покинул, к чему вызывать их и вновь бередить рану?

Не выказав никакого раздражения, он улыбнулся еще искреннее:

— Ты так говоришь, потому что не вполне понимаешь, что такое духи умерших. С научной точки зрения, реальность духа умершего — некое магнитное поле. Ты ведь признаешь, что магнитное поле материально?

Я уклонился от ответа.

Он продолжил:

— У этого магнитного поля есть память, человек при жизни зависим от тела. Но если органы чувств слабеют или дряхлеют, они не могут произвести достаточно праны — жизненной энергии. И тогда магнитное поле потихоньку покидает тело человека. Поэтому когда человек умирает, душа его становится отдельной энергетической субстанцией, покидая плоть. Согласно закону сохранения энергии это магнитное поле какой-то короткий период времени не погибает. Дух умершего начинает скитаться — то, что называют неприкаянной душой.

Я перебил его:

— Вы говорите очень наукообразно, но все-таки слушать это страшно до дрожи. Чего, в конце концов, вы хотите от меня?

Он сказал: