Жизнь пчел. Разум цветов

Если верно, как мы предположили, что наш здравый смысл отвечает только минимальной части явлений, истин и законов природы, если он нас довольно печально изолирует в этом мире, то в нас зато имеются другие свойства, чудесно приспособленные к неведомым сторонам вселенной. Они даны нам как будто нарочно для того, чтобы нас подготовить если не к пониманию, то, во всяком случае, к допущению и восприятию великих предчувствий. Я говорю о воображении и о мистической вершине нашего разума. Что бы мы ни говорили и ни делали, мы никогда еще не были, да и теперь не стали вполне логическими животными. В нас над рассуждающей частью нашего разумения есть целая область, отвечающая чему-то другому, готовящаяся к сюрпризам будущего, ожидающая событий неведомого. Эта часть нашего разума, которую я буду называть воображением или мистическим разумом, во времена, когда мы не знали ничего о законах природы, предшествовала нам, предвосхищала наши несовершенные знания. Благодаря ей мы жили морально, социально и сентиментально на уровне гораздо более высоком, чем уровень наших знаний. Теперь, когда мы заставили знание сделать несколько шагов вперед среди ночи и когда в эти сто лет, которые протекли, мы рассеяли больший хаос, чем в тысячи предшествовавших веков, теперь, когда наша материальная жизнь как будто готова определиться и закрепиться, является ли это поводом для того, чтобы та способность перестала предшествовать нам и пошла назад в сторону здравого смысла? Не найдутся ли, напротив, весьма серьезные причины подвинуть ее еще более вперед, дабы восстановить естественные расстояния и соответственное отдаление? Правы ли мы, теряя к ней доверие? Можно ли сказать, что она мешала человеческому прогрессу? Быть может, она не раз обманывала нас; но ее плодотворные ошибки, заставляя нас совершить путь, открыли нам больше истин в этих обходах, чем мы могли предположить, топчась на месте слишком робкого здравого смысла. Самые прекрасные открытия по биологии, химии, медицине, физике почти все исходили из гипотез, преподанных нам воображением или мистическим разумом, гипотез, которые подтверждали опыты здравого смысла, но которых он сам, предоставленный своим узким методам, никогда бы не мог провидеть.

XII

В точных науках, где воображение и мистический разум, т. е. та область нашего разума, которая простирается над здравым смыслом, не ведет ни к каким определенным выводам и предоставляет огромную законную долю сомнениям и возможностям неизвестного, наше воображение, – говорю я, – мистический разум, которые, казалось бы, всего раньше должны быть развенчаны в точной науке, на самом деле занимают в ней почетное место. В эстетике они господствуют почти безраздельно. Почему же не наложить на них молчание в области морали, которая занимает посредствующее место между точными науками и эстетикой? Нужно сознаться, что если бы они перестали оказывать помощь здравому смыслу и дальше продлевать его деятельность, то мгновенно обрушилась бы вся вершина нашей морали. Начиная с известной черты, за которую переходят герои, большие мудрецы и даже большая часть обыкновенных нравственных людей, все высоты нашей морали являются созданием нашего воображения и принадлежат к мистическому разуму. Тот идеальный человек, каким его создает наиболее просвещенный и широкий здравый смысл, еще не отвечает или, вернее, совсем не похож на идеального человека нашего воображения. Последний бесконечно возвышеннее, великодушнее, благороднее, бескорыстнее, способнее к любви, к самоотвержению, преданности и самопожертвованию. Необходимо знать, на чьей стороне истина, за кем право на жизнь. Вернее, следует знать, существует ли такой новый факт, который позволил бы нам поставить этот вопрос и подвергнуть сомнению высокие традиции человеческой морали.

XIII

Этот новый факт – где мы его отыщем? Среди всех откровений новой науки найдется ли хоть одно, которое уполномочило бы нас сократить в чем бы то ни было нравственный идеал, завещанный нам хотя бы Марком Аврелием? Найдется ли в них малейший знак, малейшее указание, малейшее предчувствие, которые заставили бы нас подозревать, что верховные идеи, руководившие до сих пор нравственным человеком, должны отныне переменить свое направление, и что путь добра, которым шла человеческая воля, – путь ложный? Какое открытие возвещает нам, что настала пора уничтожить в нашем сознании все, что находится над чертой строгой справедливости, т. е. те безыменные добродетели, которые, превышая все, что необходимо в социальной жизни, кажутся слабостями и тем не менее превращают простого честного человека в истинного глубокого служителя добра?