Жизнь наизнанку

— Она требовала, чтобы я закрыл ее дочь, Дашку, на несколько часов в подсобке, — пожал плечами кладовщик. — Потом добавила, чтобы я выпустил ее через пару часиков, а я… Забыл, в общем, пока принимал товар от сталкеров.

— Вот видите?! — Закричала Анна Петровна, попытавшись достать Михалыча, но тот слишком резко отступил и меж ними сразу встал начальник станции, захлопывая брешь собой и сильно хмурясь. — Маразматик старый!

— Стоп! — рявкнул начальник. — Этот «маразматик» всю ночь принимал товары, и он вполне мог забыть об этом! А ну, Михалыч, бегом за девочкой! А Вы, Анна Петровна… — Он недобро посмотрел на нее. — В общем, молчите, пока я не скажу Вам открыть свой рот! — Мать Даши побледнела, но не решилась перечить начальнику станции, а Михалыч во всю прыть своих уже не молодых ног понесся вызволять девочку из темного плена.

Когда тот привел ее, надо сказать, выглядела она совершенно спокойно для ребенка, просидевшего целые сутки взаперти в темном помещении. Но смотрела она почему-то в сторону.

— Ты в порядке? — Спросил у нее, присев, начальник станции.

— Нормально, — пожала та плечами.

— И тебе не было страшно?

— Только сначала. А потом пришел дедушка и рассказывал мне сказки. Много красивых и интересных сказок… — Михалыч от этих слов нахмурился, внимательно разглядывая девочку. Что-то знакомое было во всем этом…

— Значит, так, Анна Петровна! — Жестко произнес начальник. — На первый раз вам семь суток внеплановых работ! И не спорьте, а то еще добавлю! Если еще раз подобное повториться, то уж, извините, но нашу станцию Вы покинете навсегда, без права транзитного прохода и любых свиданий с дочкой. Вам ясно? — Та, бледная, словно простыня в кабинете доктора, лишь согласно кивнула. — А теперь ступайте. Накормите девочку и уложите спать. Михалыч! А ты проследи, чтоб так и было. Когда вернешься, я с тобой отдельно потолкую! — Пообещал начальник станции кладовщику и занялся своими делами.

* * *

Костерок весело потрескивал, озаряя неясным светом лица сидящих вокруг людей. Иван, ожидая пока согреется вода в чайнике, внимательно наблюдал за юродливым, пристроившемся напротив. Он обещал начальнику станции, что никаких проблем с этим чудаком не возникнет, вот и приходилось контролировать каждый его шаг, благо пока тот не слишком много гулял по станции. Все больше сидел у костра, грелся и мутным взглядом поглядывал по сторонам. Вокруг него образовалось свободное пространство, так как запах, источаемый его давно не стираными лохмотьями, выдержать мог не каждый. Да и его кукольно-неподвижное, сплошь из морщин, лицо не могло вызвать расположение у побывавших на краю гибели, но все еще остающихся людьми мужчин.

Возле костра расположились сменившиеся с дежурства люди. Кто-то с усталостью глядел в огонь, другие разговаривали, делясь впечатлениями прошедшего дня, если таковые были, или просто обсуждали еще одни минувшие сутки. Так. Без всякого интереса. Просто, чтобы поддержать разговор, ибо молчание и погружение в себя становилось уже отличительной особенностью для людей после Взрыва.

Внезапно, Ивана отвлекли люди, проходившие мимо костра. Кажется, эта была Анна Петровна со своей дочкой и кладовщик Михалыч. Анна явно нервничала, вцепившись в плечо девочки и почти таща ее за собой. Следом, поддерживая безопасную дистанцию, семенил кладовщик. Неожиданно девочка вскрикнула и вырвалась из руки матери, после чего несколько раз топнула ножкой.

— Ты мне делаешь больно!

— Ты сейчас же пойдешь и ляжешь спать! — Повернулась к ней зло мать.

— Нет! — Упрямо закричала Дашка. — Я не буду спать! — И тут же получила пощечину от матери. Девочка, не ожидая такого поворота событий, рухнула назад. Слезы тут же хлынули из ее глаз, но она промолчала. Мать тем временем, сжимая от злости кулаки, еле-еле сдерживала себя.

— Будь ты проклята! — Неожиданно для всех выкрикнула она. Иван даже чуть не подавился чаем, который только что глотнул. Мурашки пробежали по телу. И он заметил, что юродливый старик тоже смотрит на эту сцену и впитывает все звуки, доносящиеся от этих людей. — Поняла? Будь проклята! Из-за тебя меня чуть со станции сегодня не выгнали. А ты еще издеваешься. Мать не слушаешь!

— Аннушка! — Встрял в разговор кладовщик. — Нельзя так говорить! Ты с ума сошла!

— Иди ты, Михалыч, знаешь куда? — Она сверкнула на него грозным взглядом, потом схватила девочку и потащила за собой. В палатку. — Это моя дочь! Моя! И она всегда будет моей!

— Уже нет, — Ивану то ли послышалось, то ли юродливый и вправду это произнес. Слушать было уже некого. Анна Петровна скрылась с ребенком в палатке, а кладовщик стоял и обтирался возле нее. Видимо ожидал какого-то результата. Поэтому Иван и прислушался к звукам вокруг, и не зря. Наконец, юродливый прошептал. — Она уже не твоя дочь…

* * *

Тьма зашевелилась и преобразовалась в фигуру матери и девочки. Женщина тащила ее волоком по перрону и кричала:

— Я тебя проклинаю! Слышишь? Проклинаю!..