Жизнь наизнанку

— Знаю, дорогая. Но все же это жестоко по отношению к нему. Он целый год нам помогал, не отходил от сестренки, забывая себя, своих сверстников и увлечения. А мы не можем ему раз в год позволить…

— Не можем! — Твердо произнесла мать. Возможно слишком резко, после чего вздохнула и повернулась к мужу: — Прости милый. Я не могу ему позволить испортиться. Он же у нас такой хороший… Не могу!

Слеза слишком явно потекла по ее лицу. Виктор не удержался, прикусив губу. И в это время с последним двадцатым боем Курантов комната съежилась, скрутилась, свернулась до размеров фонарного луча, освещающего темную давно покинутую комнату, покрытую толстым слоем пыли.

Виктор повертел фонариком по сторонам, как бы желая убедиться, что мираж действительно был миражом, и он исчез, как и все, кто был ему дорог. Отец — в толчее при спуске в метро, мать позже, когда свои порядки начали устанавливать бандитские формирования, а сестра — года два назад от банальной простуды…

Вдруг рекой нахлынули чувства, дыхание сперло, на глаза навернулись предательские слезы. Он даже не вспомнил, что сейчас находился в квартире не один. Просто прислонился к дверному косяку и опустил голову. Лишь после того, как где-то вдалеке проревел Ночной Охотник — крылатый мутант-кровопийца, он вздрогнул, начав понимать, где он и что, и вот здесь раздался голос, заставивший его подскочить, развернуться и вскинуть автомат.

— Они любили тебя, мой герой. — Сказала девушка в противогазе, черной вязанной шапочке, военных берцах и штанах, а также в… красно-синем пуховике!

— Ты… — Виктор опустил автомат. Изумлению его не было предела. Как бы не стремился он, как бы не рвался в надежде найти девушку из прошлого или вернее из будущего для тогдашнего его, все равно встреча произошла неожиданно. Сколько бы он не представлял себе, что скажет при такой маловероятной встрече, что сделает, в результате выдал всего лишь глупое-сухое-неуместное «Ты».

— Я… — Так же глупо ответила она, теребя рукав куртки. И чтобы сгладить затянувшуюся неловкую паузу она медленно подошла к нему, обняла за шею и приблизила окуляры своего противогаза к его.

— Я ждала тебя, — срывающимся голосом пролепетала она, — нашла твою квартиру на следующий год по фоторафии в комнате, в следующие года смотрела за тобой из окна, как ты ждал на том же месте, где спас меня, считая удары… Как уходил, понурив плечи…

— Почему же раньше… — попытался спросить он, но девушка не дала.

— Я не знала. Не знала, понравилась ли тебе, не знала, приходил ли ты за мной или так… Вспомнить забытое место… Я не знала, прости… И боялась.

— Знаешь, — уверенно проговорил он, в свою очередь обнимая девушку. — Я не просто так тебя искал… Твои глаза… Твои губы… — Виктор дотронулся до того места на лице, вернее на противогазе, скрывавшем лицо, куда девочка поцеловала его, как бы пытаясь объяснить что-то, но потом тихо проговорил. — Просто скажи, как тебя зовут, и пойдем домой.

— Ирина. А где у нас дом?

— В Метро. — Просто сказал он, понимая, что дождался, добился и нашел. Теперь все будет по-другому. Теперь будет жизнь. А с подробностями их странной встречи можно и подождать — смаковать их у костра долгие совместные годы, доверить ветру, блуждающему в тоннелях, или новому юному поколению в виде странной и не очень правдивой сказки…

Цветок надежды

— Серег! Ну, Серег! Ты че! — молодой раздосадовано смотрел, как скрывается во тьме тоннеля Шуша. — Ну, нельзя же так! Обидел девчонку и не чешется.

— Да ладно, — махнул рукой Сергей, поджав губы. — Знаем мы, зачем тебе Шуша. Вечно с нее глаз не сводишь. Будто на картину любуешься. Все прелести ее глазами уже облапал.

— Ну, ты это… Полегче! — Молодой отвернулся во тьму, где только что скрылась Шуша, напряженно сжимая кулаки и сопя.

— Ладно, ты… — усмехнулся опять Серега. — Извини. Не хотел твои чувства задевать. Знаем, что ты ее любишь.

— И не люблю вовсе! — взвинтился вновь парень, поворачиваясь к костру и возмущенно смотря на обидчика. — Не люблю! Просто так не поступают!

— «Так не поступают!» — передразнил его Серега, изобразив чересчур надутые губы и раскачивая возмущенно головой. — Ты бы лучше за собой следил. Вон как глаза вылупил, когда она пришла! И заметь, без всякого стеснения. Разве это «просто»? Да это любовь и сама что ни есть настоящая!

Молодой готов был взорваться. Его скулы нервно играли желваками, кулаки сжимались, а глаза источали молнии. Шумно дыша, он сделал шаг к Сергею, поднимая руку, тыча в того указательным пальцем и собираясь что-то гневное выдать, как рядом резко встал Ахмед.

— Все, господа! Хватит! — он подошел к обоим и встал между ними. — Развлеклись! Дашку вот обидели, — он пристально взглянул на отвернувшегося Сергея, потом обернулся и также посмотрел на молодого, — да и не разодрались чуть во время смены. Давайте спокойней. Все-таки на дежурстве. А ты Малой реже слушай Серегу. Обидно ему, что своей еще не нашел… Любви-то.

— Да, ни че не «не нашел», — тут же зашевелился на своем месте тот, обиженно пыхтя.