Жизнь на льдине

Слушали передачу арктического выпуска «Последних известий». Мы легли на шкуры на полу нашей палатки, растянулись, как на пляже, хотя наличная жилая площадь стесняет наши движения. Все внимательно ловили каждое слово, прислушивались, чтобы не пропустить чего-нибудь, наушники плотно прижимали к ушам. Были сильно возбуждены, так как давно не слышали Москвы.

Диктор Головина (ее голос нам особенно нравится) по нашей просьбе передала международное обозрение. Душа радовалась, что в Испании доблестные республиканские части весьма основательно потрепали мятежников.

Петрович, несмотря на дождь, работал с вертушками, наблюдал за дрейфом. Он рад, что нет мороза и ему не надо нагревать воду для вертушек.

Женя весь день обрабатывает материалы гравитационных наблюдений, так как у него накопилось много записей. Он сложил свою походную палатку-лабораторию, чтобы ветер ее не порвал. После каждого сильного ветра ему приходится заклеивать эмалитом то одну, то другую палатку. Это ему надоело, так как скоро дело дойдет до того, что нечего будет и чинить: обе палатки уже разорваны.

Шелковые палатки оказались непрочными. Единственное их преимущество заключается в том, что они не пропускают воду; хотя материя и прорезинена, палатки очень слабы. Самый лучший материал для палатки — льняное полотно.

В будущем, конечно, брать шелковые палатки в такие экспедиции не следует. Меня привлекли их легкость и малый объем. Теперь я убедился, что это непрактичный и непрочный материал.

Послезавтра наступает трехмесячный юбилей нашего пребывания на льдине. Я подсчитывал, сэкономили ли мы продукты и горючее. Оказалось, что одного бидона с продовольствием, который мы предполагали расходовать в течение десяти дней, достаточно нам на пятнадцать дней. Получается очень большая экономия. У нас осталось сорок бидонов с продовольствием; можем прожить на льдине больше года. Имеется почти на два года горючего. Осталось много меховой одежды. Только носки и белье мы меняем раз в два месяца; теперь надо будет переодеваться ежемесячно.

Очень жаль, что у нас нет бани. Но пока мы обходимся кустарным способом: раз в месяц моем друг другу голову и шею. Только наш Веселый часто уходит к естественным озерам, которые образовались на льдине, и пытается там выкупаться. Мы весьма строго наблюдаем за ним.

20 августа

Отвратительный день: ветер, снег.

Эрнст, как всегда, после утреннего завтрака ложится спать: целую ночь дежурил.

Женя обрабатывает материал по магнитным вариациям.

Петр Петрович ушел к вертушкам, продолжая изучать течения.

Я остался один в лагере и приводил в порядок кухню.

Надо было проверить, как ведет себя трещина: она все чаще внушает мне тревогу. Взяв ружье и бинокль, я долго бродил на лыжах по льдине. Пока никаких осложнений не предвидится. Правда, далеко уходить нельзя, так как мешает сильный туман: видимость едва достигает пятидесяти метров; отойдешь немного в сторону — и лагерь уже исчезает из поля зрения.

Возвращаясь к жилой палатке, я встретил Женю. Он тоже шел на лыжах.

— Решил размяться и обследовать льдину, — сказал он.

— Давай вместе, — предложил я.

Мы пошли осматривать трещину подальше; вдвоем веселее, и безопаснее. Ушли на южную сторону. Весь этот район завален огромными глыбами льда. Я едва различаю свой лыжный след: десять дней тому назад ходил здесь Все засыпано снегом. Вместе с Женей прошли вдоль трещины около километра. В сущности от трещины уже ничего не осталось; вдоль края льдины образовался большой вал, за которым уже видна вода. Женя пригляделся и заметил:

— Смотри, что-то плавает там… подозрительное… Наверное, водоросли; надо будет взять для Пети. Он исследует их под микроскопом.

Женя начал карабкаться по ледяному валу, достал водоросли. аккуратно завернул их в бумагу.

Прибыли в лагерь и передали находку Петровичу. Он сразу же засел за микроскоп. Долго смотрел и говорит:

— Очень интересная находка. Я сам пойду.

Петрович стал на лыжи и отправился туда, где мы были утром. Он вернулся с большой добычей: собрал в бутылочку все водоросли, которые плавали в этом районе. Внимательно и долго разглядывал их под микроскопом в лаборатории.

После работы на аэродроме я решил нажарить для ребят коржиков, так как их у нас давно не было. Я намешал большую кастрюлю теста, но что-то у меня получалось неправильно. Хозяйки, очевидно, будут надо мной смеяться. Вместо того чтобы насыпать муки, а потом разводить водой, я сделал наоборот: налил полкастрюли воды и начал туда засыпать муку. Все сыплю и сыплю муку, а тесто у меня получается жидкое. Пришлось жарить коржики до поздней ночи. Приготовил кофе, который очень любит Теодорыч. Мы с ним вдвоем, не дожидаясь прихода ребят, хорошо «заправились».

Между прочим, приготовление коржиков приносит еще пользу и в «гигиеническом» отношении: после замешивания теста руки становятся заметно чище.

Скоро должны прийти Женя и Петя. Для них я приготовил еще какао. Через час должны будем втроем пойти на аэродром расчищать торосы. Один только Эрнст остается в лагере у своего радиоприемника.