Жизнь на льдине

У всех такое тяжелое, взволнованное настроение, что, конечно, не до сна. Хотел было дописать статью; в «Правду», которую начал накануне, но уже через полчаса снова был на ногах.

Пришло сообщение из Москвы, что за радиостанцией самолета Леваневского ведется наблюдение. Эрнсту предложили следить на аварийной волне; может быть, самолет совершил посадку на льду и теперь работает его аварийная радиостанция.

Я ушел в палатку, но, конечно, мне не до сна и не до отдыха. Снова встал и вернулся на радиостанцию.

Женя и Петрович также долго лежали и не могли заснуть.

14 августа

Спали очень мало, и, словно сговорившись, все пошли на радиостанцию. Теодорыч по-прежнему сидит с наушниками у радиостола и слушает: не появятся ли сигналы самолета Леваневского?

В семь часов утра прослушали «Последние известия по радио». Узнали, что Леваневский ничего не сообщает.

На душе стало грустно и тревожно: где же его искать?

Но мы не теряем надежды.

Попросили радистов острова Рудольфа, чтобы они дали возможность уложить спать Теодорыча, хотя бы на два-три часа. Он бледен и измучился без сна. Правда, Кренкель выносливый человек, но и его сон одолевает. На острове Рудольфа согласились. Там будут внимательно вести наблюдение и до определенного часа не станут нас вызывать.

Женя сделал астрономическое определение, но у него нет свободного времени для подсчета; поэтому ориентируемся по старым координатам.

Пользуясь хорошей погодой, Женя ведет гравитационные наблюдения. Весь день не отходит от приборов.

Петрович наращивает трос и ремонтирует места старых обрывов. Этому занятию он отдает весь вечер.

Мы все теперь стараемся еще больше работать. Но как только наступает минута отдыха, начинаем говорить о Леваневском, нервничаем (а это на льдине не совсем полезно!). Пусть лучше не будет у нас ни одной свободной минуты, но зато во время работы состояние братков не ухудшится.

Я разобрал хозяйственный склад. Перед пургой мы накрыли его перкалем, но, несмотря на это, в наши малицы, личные рюкзаки и меховые вещи набралось много снегу. Я все расчистил и разложил на льду, как в витрине магазина. Пользуясь появлением солнца, сушил вещи.

Потом приготовил обед и снова сварил кофе для Теодорыча. Он говорит, что кофе помогает ему бодрствовать.

Нас всех очень беспокоит положение самолета Леваневского.

У Петровича руки опухли от работы на лебедке. Мы, откровенно говоря, не ожидали, что лебедка будет настолько изнурять нас…

— Гидрологи, очевидно, и не представляют себе, — говорит Петя, — с каким трудом добываем мы каждую пробу воды или делаем промер глубины.

— Конечно, здесь все приходится делать вручную, — сказал я, — но самое неприятное заключается в том, что пробу воды приходится иногда брать дважды, чтобы быть уверенным в результате исследований…

— Когда вернусь в Москву, — шутит Ширшов, — то буду, должно быть, всегда ходить согнувшись: так часто мы сгибаем сейчас спину перед лебедкой, выкручивая трос…

Кренкель с этим не согласился.

— Пока мы доберемся до материка, — заявил он, — произойдет полное выпрямление спин, и мы даже забудем, что были такие трудные дни.

— Этого не забыть, — возразил Ширшов.

Потом он помолчал и почему-то вспомнил:

— Жаль, что мы не взяли с собой футбольного мяча. Может быть, нам удалось бы урвать время для спортивных занятий.

Женя рассмеялся:

— Представляю себе Дмитрича в роли вратаря… Нам пришлось бы специально заказать меховые трусики, а для пополнения команд пригласить медведей…

Мы вынуждены были прекратить наши спортивные разговоры, так как Кренкель настроился на станцию имени Коминтерна.

Только что «Последние известия по радио» сообщили, что на розыски самолета Леваневского вылетают Герои Советского Союза Водопьянов, Молоков и Алексеев, участвовавшие в воздушной экспедиции на Северный полюс.

Надвигается туман. Очевидно, пойдет снег.

15 августа

Живем в напряженном состоянии. Теодорыч круглые сутки сидит и слушает: не мелькнет ли в эфире «голос» самолета Леваневского. Но в то же время у нас не прекращаются и научные наблюдения, для проведения которых нас сюда, на льдину, и послали.

14 августа наши координаты были 87 градусов 14 минут широты и 0 градусов долготы, а сегодня — 87 градусов 10 минут широты и 0 градусов 03 минуты долготы. Таким образом, при безветрии мы все же прошли за сутки около четырех миль. Окончательно выяснено (я думаю, что это большой вклад в науку), что дрейф зависит не только от ветра.

Надев лыжи и взяв бинокль, я ходил к трещине, чтобы проверить, в каком состоянии находится клипер-бот, Наши озера покрылись тонкой коркой льда.

Вернулся в лагерь и помогал Петровичу вытаскивать вертушку. Он с утра занят вертушечными наблюдениями, сделал уже две серии. Опустили груз на дно, и я ушел варить обед. Хотя уже кончилась моя очередь и Теодо-рычу надо принять от меня поварские обязанности, я продолжаю готовить обеды, так как Кренкель все время занят на радиостанции.

Пришел Петр Петрович и сообщил:

— Глубина прочная — четыре тысячи триста пятьдесят четыре метра.