Жизнь как жизнь

Наконец, где-то что-то всхрапнуло и двигатели, как бы нехотя, заработали вновь. Пассажиры дружно выдохнули и шумно загалдели, как будто ничего не произошло. Только после приземления Варя испугалась по-настоящему. Она представила себя барахтающейся в ледяной воде, а кругом всё тот же бескрайний океан. Потом поняла – барахтаться не пришлось бы – все остались бы в самолёте. С того дня, на протяжении многих лет, ей периодически начинало сводить ноги. Случалось это неожиданно, независимо от ситуации и места.

После проверки документов пограничниками весь отряд разместили на ночёвку в домике недалеко от аэропорта. Варя вышла на улицу. Туманный сырой воздух, насыщенный запахами близкого океана, холодил лицо. Варя постояла, прислушиваясь к тишине. Где-то в темноте прошли лётчики, обсуждая завтрашний вылет. Варя с усмешкой подумала, что отсюда до Индии гораздо ближе, чем от Москвы. Потом прошли пограничники с собакой. Собака дёрнулась, почувствовав чужого. Проводник удержал рвущуюся собаку за поводок, второй фонарём осветил Варино лицо.

– Студентка? Спать пора, а то собака нервничает, – сурово заметил солдат.

Варя молча улыбнулась. Наряд исчез в темноте ночи. Ещё немного постояв, она отправилась спать. Утром пришли машины, и студенты, погрузив вещи, отбыли к месту назначения.

Глава 16

Посёлок Тымовское располагался в центральной части острова среди заросших тайгой сопок. Посёлок отстоял довольно далеко от реки Тымь и очень далеко от морских берегов. Чем занимались его жители, Варя до конца так и не поняла, возможно, охотой. Но сейчас стояло лето и ни о какой охоте не могло быть и речи.

Студентов поселили в пустующем здании общежития с удобствами во дворе. Как здесь жили люди зимой в пургу и лютые морозы, было непонятно, но, сейчас, летом, вполне терпимо. Здесь, в отличие от подмосковной деревни Могильцы, были хотя бы кровати.

Отряд строил жилые дома. Работами руководил местный прораб. Девушки работали на кухне. Собственно, для этого их и брали. Варя подошла к работе творчески. Из дома через всю страну она привезла обычную бытовую мясорубку, на которой её мама крутила мясо. Этот, казалось на первый взгляд, безумный поступок, в дальнейшем намного облегчил ей жизнь. Дело в том, что коровы, мясом которых совхоз снабжал отряд, были настолько старыми, что их мясо можно было употреблять только в виде фарша.

Чтобы приготовить завтрак к семи утра, вставали в пять, когда солнце только поднималось над сопками и слегка розовело небо. Огромную печь топили дровами, которые с вечера готовила Марина. Она колола звенящие поленья не хуже крепкого мужика. Вдвоём с Ларисой, они рывком закидывали огромные кастрюли на печь и так же, с угрозой ошпарить колени, снимали готовое варево.

Поёживаясь от утреннего холода, отряд выстраивался на «линейку». После разнарядки и напутственных слов комиссара отряда сонные ребята нехотя брели под навес к длинному дощатому столу завтракать.

Шеф-поваром была Лариса. Как человек семейный, она хорошо готовила и из скудного рациона продуктов выдумывала самые разнообразные их сочетания. Варя была на подхвате. В её обязанности входила резка овощей, чистка мелкой картошки и, поочередное с Ларисой, мытьё посуды. Помимо того, на кухне было множество мелких дел, которые занимали всё свободное время. Варя очень боялась «не оправдать доверия» и поэтому очень старалась поспевать везде.

Затишье наступало только после обеда. Тогда два-три часа можно было поспать и досмотреть недосмотренные утренние сны. А снилось Варе её неизвестное будущее в далекой жаркой стране.

Некоторое время спустя Марину, с группой строителей отправили на дальний кордон. Там она и оставалась до самого отъезда. Вдвоем с Ларисой работалось легче. Они перестали ощущать непроизвольное давление, которое оказывала Марина, поддерживая в них «боевой дух». Зато стало не хватать рук. Повара стали «зашиваться», возрастал ропот недовольных из-за несвоевременно приготовленного ужина или недоваренной каши. И, когда ропот грозил перерасти в бунт, совершенно неожиданно у них появился добровольный помощник – «богодул» Кеша.

Кеша был малый лет тридцати – сорока пяти. Точнее его возраст определить было трудно – многолетнее пьянство сильно отразилось на его внешности. Был он плешив, вечно пьян, но опрятен. Только поэтому Лариса разрешила ему приближаться к кухне. В святая-святых он не заходил, а сидел на пороге или перед входом на толстом пеньке для колки дров.

Пришёл он однажды вечером и, видимо, понимая, что рассолом разжиться не удастся, попросил компота. Лариса милостиво налила в большую алюминиевую кружку сладкий компот из сухофруктов. Кеша залпом выпил и потом долго непослушными трясущимися пальцами вылавливал разбухшие ягоды. С этого дня он стал каждое утро приходить к домику, где располагалась кухня отряда, и получать кружку сладкого чая и кусок хлеба с маслом.