Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

— Тьфу, дурень! — Пробормотал я про себя. — Умирать-то зачем?! — Однако сын моего старого знакомца ничего не слышал, со всею страстью бросившись на врага. Схватка закипела с удвоенной яростью. Теперь туркам пришел черед пятиться! Когда же подоспели еще несколько батальонов и вступили в бой, то сей малый, сравнительно, довесок переломил неприятельское устремление к победе, как соломинка — спину верблюда. Вражеские силы так же, как и наши, напряжены были до последней крайности. Стоило одному отряду не устоять перед русскими багинетами, как за ним устремились соседние, потом следующие по фрунту; вскоре все левое крыло показало спину. Артиллеристы мои за Яломицей дождались, наконец, своего часа и вбили в толпы отступающих турок хорошо нацеленный фланговый залп. Те кинулись прочь от реки, смяв и увлекши за собою центр своей армии. После сего, отступление перешло в бегство.

Левашов с его драгунами, возглавивший преследование, совершил искусный маневр и отсек бегущих от укрепленного лагеря. Теперь им оставался лишь путь к Дунаю. Распустив кавалерию врознь для заготовки провианта, Мехмед-паша лишил свое войско всякой возможности спастись, в случае конфузии. Нет, воины поодиночке спастись могли — рассеявшись и двигаясь вне дорог — но армия, как единая сила, просто перестала существовать. Coup de grâce, сиречь удар милосердия, был нанесен ей возле дунайской переправы, где сдались последние отряды, еще сохранявшие порядок и субординацию.

Прямые потери турок в баталии были не столь уж велики: примерно пятая часть войска, считая раненых. Вполне сопоставимы с нашими. Но поражение нарушило связи меж составляющими армию людьми, обратив их в вооруженный сброд, расползающийся по всей обширности государства и опустошающий оную разбоем. Воевать с русскими?! Избави, Боже! Пред нами вдруг оказалась пустота. Казаки, отправленные в разведку, прошли на запад аж до самой Букурешти, не встретив ни малейшего сопротивления. Бригадир Нелидов, от меня посланный, занял столицу Валахии всего лишь двумя драгунскими полками — и теми же силами, без подкреплений, овладел землею вплоть до Альты. Наплавной мост через Дунай, в панике нарушенный раньше, нежели к нему подоспели все отступающие турки, легко поддавался исправлению: разрушители только посекли якорные канаты и дозволили течению развернуть звенья вдоль берегов. Когда прибыла наша речная флотилия, на правый берег был высажен десант (никем, против ожидания, не атакованный), и переправа за пару дней восстановлена. Гарнизон Силистрии предпочел сопротивлению бегство. Во извинение сего поступка готов принять отсутствие в крепости как артиллерии, так и провиантских запасов, — то и другое выгреб сераскир, — однако не могу не сознаться, что взятие города превзошло мои ожидания. Оккупация правого берега не входила в планы кампании; недаром крепости, взятые на той стороне, я разорял и, по возможности, приказывал срыть, дабы не оставлять пристанища врагу. Но поступить так с Силистрией… Невозможно! Во-первых, город большой: центр пашалыка. Этакий разрушать — пупок развяжется! Во-вторых, место удобнейшее по расположению и прочим достоинствам. Река, дороги, казармы, бани… В брошенных садах тихо осыпаются перезрелые абрикосы. Укрепления в полной сохранности, потому как обретены без боя. Лучшей гаупт-квартиры не найти. При древних римлянах здесь квартировал Одиннадцатый легион, Claudia Pia Fidelis, город же именовался Дурострум, сиречь «прочная крепость». Тысячу лет спустя (как поведал мне однажды Василий Татищев) летописный Доростол служил предметом вожделений Святослава Игоревича и Владимира Мономаха. И вот теперь его занял я! Семь веков здесь и духу русского не было, — разве невольники, схваченные татарами на Руси, влачили свои тяжкие цепи, — а ныне мы пришли, как хозяева, освобождая от варварского ига сии освященные историей места!

Первоначальный замысел войны столь далеко не простирался. Занять нижний Дунай, до Браилова, и перерезать Фокшанский коридор, — вполне достаточно, как я считал, для принуждения султана к выгодному миру. Но после Яломицкой баталии, сбросившей с доски полевую армию турок и отдавшей мне во власть всю Нижнюю Мёзию, открылись возможности никогда не виданные и почти безграничные. Можно было подумать о чем-то большем. Вот только нужно ли? Опьянение успехом толкало вперед; правила осторожности повелевали не увлекаться. Военный совет в Силистрии не был обыкновенной данью вежливости главноначальствующего генерала в отношении генералов подчиненных: меня действительно интересовали их мнения.