Жестокая одержимость

Мой член становится тверже при мысли, что я узнаю́ Вайолет ближе, и при этом она не натягивает на себя маску.

Наш поцелуй становится глубже, я прикусываю ее губу и провожу зубами по плоти. Вайолет вырывает запястье из моей хватки, и между нами вспыхивает огонь. Обнимая меня за талию, она разрывает наш поцелуй для того, чтобы укусить меня за шею. После этого она зализывает свой укус, и от этого прикосновения по моему позвоночнику будто пробегают электрические разряды. Вайолет отмечает меня так же, как я отметил ее. Она чередует жестокость и нежность, из-за чего я не могу себя контролировать.

Я вхожу в нее еще раз и чувствую, как напрягаются мои яйца. Несколько секунд я бурно кончаю, но уже через несколько мгновений расслабляюсь в ее объятиях.

– Ты больше не можешь этого делать, – говорит она, вытирая ладонью пот с лица.

– Не могу делать что? – спрашиваю я, не выходя из нее, потому что мне слишком нравится быть внутри ее киски.

Вайолет практически вжалась в матрас, но не торопится спихивать меня с себя.

– Я не смогу больше заставить тебя кончить?

– Ты больше не можешь трахать меня без презерватива.

– Почему? – ухмыляюсь я.

– Потому что у тебя может быть ЗППП[16].

– Нет, – хмурюсь я. – Я сдаю анализы, и я не идиот.

– Конечно. – Она протягивает руку и проводит ею по моему подбородку. – У меня ужасно болит голова.

– К счастью для тебя, у меня есть средство против головной боли. – К сожалению, я вынимаю член из ее лона и встаю с кровати, но тут же будто вхожу в транс.

Ее киска чертовски пленительна, особенно когда я вижу, как из нее сочится моя сперма. Эта картина не позволяет мне уйти. Я возвращаюсь обратно к кровати и вхожу в Вайолет двумя пальцами, а она приподнимается на локтях и наблюдает за мной.

– Мне больно, – говорит она, пытаясь оттолкнуть мою руку, когда я снова начинаю поглаживать ее клитор.

– Мне чертовски жаль.

Ее тело – как инструмент, на котором я с наслаждением играю.

Я наблюдаю за тем, как дрожат бедра Вайолет и как она цепляется пальцами за простыни, а на ее ключицах выступают капельки пота.

Свободной рукой я задираю ей футболку и, обхватывая грудь, щипаю за сосок. Не сильно, но достаточно для того, чтобы тот затвердел.

– Грей, – выдыхает Вайолет. – Я не могу.

– Нет, можешь. Только что ты кончила уже во второй раз.

Что-то происходит со мной, когда она вот так сокращает мое имя, но я пытаюсь игнорировать теплое чувство, появляющееся в моей груди. Еще несколько оргазмов пойдут ей на пользу, а затем она примет обезболивающее, чтобы снять головную боль, и, возможно, выпьет воды.

Тренер постоянно читает нам лекции об обезвоживании и необходимости пить воду, потому что наши тела похожи на храмы.

Кончив, Вайолет отбрасывает мои руки и отодвигается к противоположному краю кровати. Наблюдая за этим, я думаю лишь о ее идеальной попке. Я ползу за ней и, садясь верхом на ее ноги, шлепаю по округлой бледной заднице. Мою руку, особенно костяшки пальцев, пронзает боль, и я думаю, что мне наверняка придется провести неделю на больничном, прежде чем возвращаться к играм. Не говоря уже о тренировках.

Черт, я отвлекся.

На коже Вайолет проявляется красный отпечаток. В какой-то момент я осознаю, что она не издала ни звука за это время, потому что уткнулась лицом в подушку.

– Ви? – прищуриваюсь я, но она не отвечает, будто превратилась в статую.

Меня захлестывает незнакомая эмоция, которая вызывает в моем горле странную боль. Беспокойство? Мне кажется, я никогда не испытывал ничего подобного в отношении другого человека, и для Вайолет такая реакция настолько нехарактерна, что я остаюсь в растерянности.

Отстранившись, я укладываю неподвижную Вайолет на спину. Повернув ее к себе лицом, я замечаю, что из-под прикрытых век по ее щекам стекают слезы.

Что их вызвало?

– Вайолет, что случилось?

– Ничего, – отвечает она, закрывая лицо подолом футболки.

Я убираю ее руки от лица и опускаю футболку.

– Выкладывай.

Вайолет наклоняется вперед и прижимается лбом к моему плечу.

– Мне просто это не нравится… Навевает плохие воспоминания.

В шоке от ее ответа я прищуриваюсь. Кто-то другой шлепал ее так, что оставил неизгладимое и негативное впечатление?

Вайолет берет меня за руку, а затем садится ровнее. Выражение ее лица становится будто каменным, когда она снова смотрит мне в глаза.

– Неужели так плохо иметь какую-то черту, за которую нельзя заходить?

– Да, – говорю я. – Тебе нельзя со мной спорить.

Вайолет прищуривается, и я понимаю, что как бы мне ни нравилось выводить ее из себя, похоже, шлепки для нее – очень щекотливая тема.

– Если ты не расскажешь мне о том, что случилось, – говорю я, наваливаясь на нее всем своим весом, – то тогда это послужит для меня дополнительным мотивом устранить причины, вызывающие у тебя негативные эмоции.

– Это грязно! – вскрикивает она, толкая меня в плечо. – Отпусти меня!

– Нет, пока ты не расскажешь мне больше.

– Моя учительница танцев шлепала нас, когда считала, что мы в чем-то провинились. – Лицо Вайолет становится красным, и она отводит глаза.

– Голыми? – спрашиваю я, сжимая губы.

– Нет.

– С сексуальным подтекстом?