Жестокая одержимость

Грейсон вторгается в меня, а все вокруг продолжают спать, даже когда на меня накатывает удовольствие. Мы переступаем новую грань между согласием и чем-то гораздо худшим.

Наверное, я должна решить, нормальны ли его поступки и согласна ли я с ними, но тут его рука скользит вниз и обхватывает мою икру. Он проводит большим пальцем своей руки по шраму в такт его толчкам, которые ускоряются. Он бьет в ту самую точку внутри меня, но не прикасается к клитору, и поэтому я не могу получить свою разрядку.

Я понимаю, что сама позволяю этому происходить. Черт возьми, я действительно сама позволяю ему делать это со мной, и какая-то часть меня возбуждается от осознания. Если бы я хотела, чтобы он остановился, я бы могла закричать сквозь скотч, ведь в комнате полно спящих девушек, но я молчу специально, потому что рациональная часть моего мозга просто отключилась. Причем отключилась давно.

И все же я не могу просто так взять и сдаться ему, поэтому вырываю свою ногу из его рук и ударяю его в грудь коленом.

Грейсон с резким выдохом падает назад на свои руки, и когда мои глаза приспосабливаются к темноте, я отчетливо вижу его улыбку.

Приподнимаясь и принимая сидячее положение, я злобно смотрю на него, но он лишь качает головой и затем снова бросается на меня.

На этот раз все происходит отнюдь не беззвучно. Вырвавшееся из моего рта хриплое дыхание эхом отдается в моих ушах и кажется не менее громким, чем вопль боли, который издает он, столкнувшись с моим коленом. Оно врезается в его живот, а затем я локтем попадаю ему в горло. Грейсон хватает меня за подбородок, поворачивая голову в сторону, и срывает с губ клейкую ленту.

– Кричи! – приказывает он, но его голос не громче шепота. – Кричи, Ви. Если ты не мокрая и не возбужденная от того, что происходит, то, черт возьми, просто скажи «стоп». Это твой шанс.

Я смотрю на него, облизывая губы, но продолжаю молчать и принимаю позу эмбриона. Он снова заклеивает мне рот скотчем и, нависая сверху, трахает все быстрее в погоне за своей разрядкой.

Вскоре ему становится этого недостаточно. Грейсону не нравится мое согласие, поэтому он снова наклоняется и перекрывает мне дыхание.

Мои глаза застилают слезы. А перед тем как он позволяет мне сделать вдох, я снова вижу белые пятна.

Он повторяет это снова и снова, пока я не превращаюсь под ним в дрожащее нечто. Но после нескольких минут пыток, которые кажутся мне вечностью, он наконец касается рукой моего клитора.

Моя разрядка не занимает много времени, и я не могу отделаться от мысли, какой же жалкой я стала. Я настолько напряжена, что ему достаточно прикоснуться ко мне несколько раз, дабы я распалась на части.

Когда я кончаю, он входит в меня резким толчком, и мои мышцы, сжимающиеся вокруг его члена, провоцируют его на собственный оргазм. Грейсон стискивает зубы и изливается в меня, а затем мы оба замираем, потому что слышим чей-то зевок.

Я вслушиваюсь в тишину, стараясь уловить замедленное дыхание девушек, и, слава богу, каждая из них погружена в сон.

Грейсон выходит из меня, но этот звук получается слишком громким, так же, как и мое дыхание, когда он ложится на меня всем своим весом и расстегивает наручники.

– В следующий раз, когда ты не ответишь на мое сообщение, я повторю эту маленькую игру, но позабочусь о том, чтобы это увидел кто-то еще. Мне нравится, когда ты сопротивляешься мне, Ви. – Грейсон встречается со мной взглядом и, несмотря на то, что он все еще ведет себя со мной холодно, понимаю, что какая-то часть льда растаяла.

А мне хочется, чтобы он горел.

– Завтра утром, в десять часов, у нас с тобой встреча, – говорит Грейсон, глядя на меня. – С публицистом. Помни о своем соглашении и помни, что мой отец может сделать с тобой.

Он пристально смотрит на меня, будто анализируя мои мысли.

И мне становится интересно, меняется ли выражение моего лица, когда Грейсон говорит о своем отце? Появляется ли на моем лице больше страха, когда речь заходит о сенаторе? Потому что независимо от того, что Грейсон задумал для меня, его отец, за чьим именем он прячется, – всегда представлял собой более серьезную угрозу. Грейсон просто пользуется деньгами и престижем своей семьи. Он психопат, но в мире есть монстры и похуже.

Такие, как его отец.

Грейсон прищуривается, но не настаивает на моем ответе.

На самом деле, я думаю, он не хочет сейчас от меня ничего слышать.

Отстранившись, Грейсон поднимается на ноги, и когда я осознаю высказанную им угрозу, меня охватывает дрожь. Мой разум превратился в полное дерьмо, если меня это возбуждает и я жду этого с нетерпением.

Мои чувства приводят меня в шок, и я понимаю, что мне пора проверить голову.

Лишь когда Грейсон уходит, я нахожу в себе силы пошевелиться и отклеить со рта скотч. Я касаюсь своих губ и, медленно сосчитав в голове до ста, поднимаюсь с дивана.

Внутреннюю сторону моих бедер покрывает сочащаяся из влагалища сперма Грейсона. Мои мышцы болят, когда я потягиваюсь, а комната кружится перед глазами, но я все еще кайфую и совершенно сбита с толку.