Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)

Игра снова началась с центра поля. Наши футболисты выступали тогда не то против финского спортивного клуба, не то против афганцев. Словом, защищали честь Туркменистана в международной встрече.

Дальше я уже не видел, как развёртывалась на зелёном поле эта мирная баталия, мысли унесли меня к событиям далёкого прошлого.

Ранняя весна сорок четвёртого года. 76-я Туркменская стрелковая дивизия преследовала поспешно отступающие немецкие части.

В начале марта дивизия замкнула с запада кольцо советских войск вокруг сильной группировки врага возле украинского города Ковель, и наш взвод занял оборону сразу же за рекой Тура, у местечка Турийск.

Помнится, несколько дней тогда не прекращался надоедливый мелкий дождик. Кругом болота, перелески.

Мы с Реджепом, густобровым парнем из Иолотани обороняли безымянную высоту под цифровым обозначением не то двадцать и ноль десятых, не то тридцать и ноль десятых. Время от времени мы по очереди постреливали в густую мглу из пулемётов. Реджеп из «максимки», я — из трофейного «эмга — тридцать четыре». Хотя командир взвода определил наши позиции в разных местах по склонам высоты, в вечерние часы мы сходились на вершине. Вдвоём легче было коротать ночь, да и безопаснее. Мы боялись попасть в лапы немецкой разведки. Притом на вершине меньше донимала слякоть: вода отсюда стекала в наши дневные позиции, превращая их в арыки, полные воды. Из-за этой проклятой воды то один, то другой пулемёт не работал.

Сидим однажды так, и вдруг Реджеп, увлечённо рассказывавший, как он тайно увёл от родителей полюбившую его белуджанку, на каком-то слове открыл рот и замолк, неестественно вытянув шею. Я тоже напряг слух, ко ничего не услышал. Два дня назад меня оглушило почти прямым попаданием снаряда.

Я заметил, как Реджеп повернулся направо и поднял автомат. Я, на всякий случай, сжал в кулаке холодную «лимонку».

— Стой, кто идёт? — негромко окликнул Реджеп.

— Земляк, братишка, спокойно — это я, — донёсся из темноты простуженный хриплый голос.

— А, это ты Рыжий… — опустив автомат, заворчал Реджеп и пошёл к нему навстречу.

Хотя в темноте, кроме неясного чёрного силуэта, ничего нельзя было разглядеть, я сразу представил себе лукавые, чуть прищуренные глаза, смеющиеся губы и веснушчатый нос парня, которого у нас называли просто «Рыжим». Я вспомнил, как в сарае-клубе под Ельней в антракте скучного шефского концерта он так лихо отплясывал, как он сам это называл, «драп-вальс-чечётку», что сарай ходил ходуном. Потом он шаржировал командира, чья рота отступила, оголив фланг полка. Аплодировали тогда ему больше, чем столичным артистам. Весь батальон кричал: «Рыжий, молодец! Рыжий… Рыжий из Ашхабада!» Опять и опять его звали на помост, но он как появился, так и исчез.

И вот теперь я встретил парня второй раз.

— У меня идея, братцы, — сказал он, шурша затвердевшим от дождя трофейным плащом. — Подойти вот к той подбитой машине на нейтральной, — он указал в темноту. — Я вчера подполз к ней, видел, немцы оттуда тащат боеприпасы. Я их здорово пугнул…

— Разве это ты был? Откуда ты там взялся? — удивился Реджеп. — Сумасшедший!.. Мы ж могли тебя в два счёта отправить в распоряжение Наркомзема! Чудак, лезешь без предупреждения!..

— Всё равно уж, дело такое, в Наркомзем или в Наркомздрав, — буркнул Рыжий. — Там боеприпасы, понимаешь: гранаты — ящиками, патроны к этому вашему саксофону. Понимаешь, трассирующие! Всё-таки с ними веселей ночью. Лапу наложим, потом фейерверки будем устраивать. Я с того фланга, вы — отсюда. Солидно будет, честное слово, братцы!

— Д-да, у нас тоже маловато… И когда ещё подвезут в такую погоду?! Одному аллаху известно. Тылы, наверное, завязли. А к этому, — Реджеп погладил по прикладу трофейный «эмга», — к нему, так или иначе, надо заготавливать самим, — заключил он рассудительно.

Вскоре, надавав мне всяких советов, Рыжий и Реджеп взобрались на бруствер и бесшумно растворились в темноте. А самый главный совет был такой: если они попадут в засаду, то будут палить из ракетницы. В этом случае я должен длинными очередями бить по тому месту, откуда взлетят ракеты, то есть по ним, то из одного, то из другого пулемёта.

Время идёт, а я сижу и до боли в глазах смотрю в темноту. Где-то далеко на правом фланге белёсо засветились облака, и спустя полминуты послышался тяжёлый удар фугаски.

Опять тишина.

Потом слева кто-то разрядил целый диск «дегтярки». По меняющимся звукам выстрелов можно было предполагать, что там такой же, как я, озябший пулемётчик простреливал таинственную темноту по сектору, чтоб хоть немного «художественно оформить» своё одиночество.

Присев на корточки, я укрылся с головой плащ-палаткой, чиркнул зажигалкой: четыре часа сорок минут. Прошло всего десять минут, как ребята ушли, а мне эти минуты показались вечностью.

Раз пять я садился и вставал. Устал до чёртиков. Наконец появились они. Добычи приволокли — целое состояние: ящик трассирующих к моему «эмга» и два ящика фаустпатронов.

— Поделим честно, пополам, без обмана будет, — сказал Рыжий, пыхтя около моих ног своей самокруткой.