Примем эту версию, будто Грюнвальд из баронов. Тогда при царе и при самом этом золотопогонном баронстве и на ноготок не было такой власти — и не снилось, куда там! Хозяин над Киевом. И вообще хозяин.
Тут и вспоминать прошлое нелепо. О чем жалеть-то? Разве жил при царе? Разве то была жизнь?!
И все ничего, но ведь замахнулся и на своих, когда вздумали ставить предел его власти. Свои и кинулись в Москву. Их воодушевил на бунт славный чекист Фомин Федор Тимофеевич — будущий комкор с «особо ценными заслугами в борьбе с контрреволюцией». Федор Тимофеевич по случаю оказался в Киеве, рану лечил, а тут Грюнвальд рвет резолюции партийных собраний!
И повязали Грюнвальда.
А тут войска генерала Бредова[130] надавили — и пал Киев[131].
Бредов, как утвердился в Киеве, велел раскапывать братские могилы. Тут же, возле могил, производилась запись в белые полки: можно — в Семеновский, а можно — и Корниловский, не жалко. Так сказать, с предметным нравоучением: вот трупная вонь ленинской власти — выбирайте. Ну полны рвы, до краев… И записывались в Добровольческую Армию, проявляли несознательную и классовую гниль.
А в Москве — правеж над Грюнвальдом. Барон, бывший штабскапитан, а поди-ка, так чисто справлялся с задачей расчистки советской республики. И надо же, железный Мундыч слиберальничал: убийца тысяч невиновных людей (даже по меркам ВЧК невиновных!), а не заплатил жизнью. Истинно: ворон ворону глаза не выклюет. Всего-то 10 лет и схлопотал бывший ответственный чекист, а потому что в принципе полезную работу исполнял, и с размахом. Работы-то сколько!
Через год с небольшим скостили десятилетний срок вдвое по случаю окончания Гражданской войны: была в этой победе и очистительная заслуга товарища Грюнвальда. А через несколько месяцев и вовсе выпустили — вещь неслыханная и немыслимая для обычного советского заключенного. Этих клали как «контр» без пощады.
Владимир Ильич по всем этим вопросам письмо соорудил Мартыну Ивановичу: все-таки Лацис, председатель всеукраинской ЧК, лично его, Ленина, выдвиженец.
«На Украине Чека принесли тьму зла, — указывал Владимир Ильич, — быв созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся…»
Чтобы так написать: «…принесли тьму зла», — следовало наворотить самую настоящую тьму зла. Значит, было кого жалеть Мундычу, умело расчищал землю Грюнвальд.
А с другой стороны: для чего, спрашивается, волокли тогда гильотину из Женевы и потом на всю страну ладили?..
А барон подался в Латвию. В 1924 г. английским шпионом проник в Советский Союз (уж эти англичане!), был опознан латышом-чекистом: не дремлет истинный «женевец» — и расстрелян. Не оценил бывший чекист душевной щедрости главы бывшего своего ведомства.
М. И. Лацис входил в состав Петроградского ВРК в октябрьские и декабрьские дни семнадцатого. И понятно: он был кадровым партийцем.
23 апреля 1928 г. он прислал в Центрархив справку. Оказывается, Мартын Иванович возглавлял Бюро комиссаров ВРК.
«Это бюро возникло сейчас же на следующий день после переворота и, если не ошибаюсь, по предложению тов. Подвойского. Вначале этой работой руководил тов. Невский, на следующий день он передал эту работу мне. С тех пор Бюро комиссаров возглавлял я вплоть до моего назначения в Наркомвнудел. Работа Бюро комиссаров состояла в том, чтобы наметить из числа партийных рабочих и партийцев вообще подходящего человека на должность комиссара той войсковой части или тому учреждению, где не было наших людей… потом (комиссары. — Ю. В.) стали направляться и в провинцию…»
Это Лацису принадлежит «честь» расстрела штаба батьки Махно, захваченного обманным образом. Сам же батько успел уйти. Впрочем, таких дел на Мартыне Ивановиче — и не сосчитать!
О встрече со штабом батьки Махно в Гражданскую войну поведает в своих воспоминаниях генерал-лейтенант Советской Армии Григорий Давидович Пласков («Под грохот канонады». М., Воениздат, 1969).
«…Возглавлял колонну его (батьки Махно. — Ю. В.) заместитель Каретников. За ним гарцевал штаб — пол сотни всадников по шесть в ряд, все на прекрасных резвых конях. Правофланговый каждого ряда держал на стремени штандарт на длинном древке. На черном бархате выведено: «Вечная память основателю свободы бате Кропоткину!», «Да здравствует вольность, анархия!», «Смерть законам!», «Вся земля крестьянам. Коммунистам — по три метра», «Освободителю украинских крестьян батьке Махно — слава!», «Долой деньги, да процветает свободный обмен!», «Бей сегодня Врангеля, завтра — совдепы!».
Сияет серебром сбруя на конях. Махновцы в шикарных кубанках, в опушенных мехом коротких свитках из дорогого сукна…
За штабом катят тачанки, сверкающие свежей черной краской. В каждую впряжены черные лошади с бубенцами… И вся эта масса гогочет, свищет, пиликает на губных гармошках…»
В 1970-х годах Молотов вспоминал именно об этих днях: