Жена штурмовика

«А что там по документам, подтверждающим долг?» — должен был бы спросить юрист «Уралфинансстроя».

«А документы я вам потом, после праздников, привезу», — отмахнулся мой муж.

Ну сущие же пустяки, какие-то бумажки, тормозить из-за них сделку, что ли?

Действительно, подумали светлые головы из «Уралфинансстроя» — и не глядя отправили ему 4,8 миллиона рублей с назначением платежа «по договору № 3112».

Ну а какой еще может быть номер у договора, заключенного 31 декабря?

Отправили, а потом вдруг до них дошло, что их обманули. Прозрели, получается.

Вот такое вот заявление обнаружили мы у оперов Березовского УЭБиПК, куда нас пригласили на дачу объяснений.

Муж к этому времени туда уже ездил как к себе на работу. Сотрудники предлагали ему раскладушку поставить в коридоре, чтобы не мотаться взад-вперед лишний раз.

Впрочем, сейчас даже они были поражены фантасмагорической бредовостью этого заявления.

Что, однако, не помешало им затронуть и главный вопрос: «А остатки-то денег где?»

Адвокат-дьявол к тому времени получил 1,8 миллиона рублей наличными, и остаток долга ему составлял чуть менее 3 миллионов.

Меня, собственно говоря, тоже интересовал этот вопрос, но ответа на него ни опера УЭБиПК, ни я так, в общем-то, никогда и не получили.

И, наверное, никто уже никогда не получит.

Хотя, конечно же, было ясно, что Мише, предпринявшему такой хитрый ход конем, отдавать их просто так было нельзя.

Но оформить какие-то документы, подтверждающие конечность расчетов, и добиться гарантированного отказа в возбуждении дела было, наверное, можно.

Другое дело, что тут уже муж, раскрыв замысел своего бывшего адвоката, принял свое решение, казавшееся ему единственно верным: послать его лесом и «убрать» на оставшуюся трешку, сделав ставку на то, что столь бредовая версия заявителя, как продажа несуществующего долга, ни в следствии, ни в суде не устоит.

Уже будучи в лагере, осужденным в том числе и за этот эпизод, муж узнал от бывалых людей детали этой схемы.

При выводе денег с государственного или окологосударственного предприятия задействуется заведомо непроходная для ревизии или аудита схема — типа договора цессии или что-то в этом роде. Пройти аудит задача и не ставится. Заявление о мошенничестве на исполнителя будет подано в любом случае, и обналиченные деньги, украденные из бюджета, будут дальше по цепочке проведены как похищенные, вне зависимости от того, получены они черным налом или нет.

По простой схеме — за фиктивные товары или фиктивные услуги вывод денег вскрывается на раз-два. Мифического товара нет на складе, нет следов его реализации, если он-де был продан, нет реального покупателя.

То же и с услугами.

Поэтому априори в жертву приносится исполнитель, «обнальщик».

Отдал он деньги или не отдал, неважно.

Он будет обвинен в реализации заранее продуманной преступной схемы типа продажи несуществующего долга, а разного рода документы, если они и будут подписаны, сами же коррупционеры и их пособники выставят как фиктивные.

Безусловно, в этой схеме есть слабые места, и сторона защиты за многое может зацепиться.

Но не в случае с моим мужем.

Заводя его в схему с этой подставой в декабре 2019 года, адвокат-дьявол уже знал от прокуратуры, с которой тесно взаимодействовал, что в январе будут возбуждены новые дела по ранее отписанным отказным.

Теперь у полиции был в игре обвинительный приговор, и новые дела, аналогичные предыдущему, пойдут со свистом и как по маслу.

Понимая это и отражая в своей голове, как опытный адвокат со стажем, обреченность моего мужа в этой последней схватке, он и принял решение пустить его под нож в своих схемах — прицепным вагоном.

«Если уж ему идти на дно так и так, — решил хитроумный адвокат Миша, — так надо идти с пользой для хороших людей, а не даром».

Единственное, в чем он просчитался, так это в том, что ему удастся продавить моего мужа на стадии следствия и вытащить из него прижатые три миллиона, гарантировав развал этого эпизода.

Дело в том, что первые четыре эпизода, тракторные, приходились на период 2017–2018 годов, то есть были совершены до вынесения обвинительного приговора 6 ноября 2019 года. А это давало призрачный шанс на вторую условку. Так он, во всяком случае, это преподносил.

А вот эпизод с «Уралфинансстроем» приходился на декабрь 2019-го, то есть на период испытательного срока, и, попадая в разряд тяжких преступлений, безальтернативно тянул только и исключительно на реальный срок.

Но муж на это не купился. Он прекрасно понимал, что в рамках всего уголовного дела даже окончательный расчет судьбу его не изменит. Это занесут в разряд смягчающих обстоятельств, но само деяние декриминализации уже не подлежит.

Поэтому он пошел ва-банк, вскрыв на стадии суда и следствия всю схему как она есть, предусмотрительно выведя меня из игры и признав полное распоряжение счетами моей фирмы без моего ведома, и давил на то, что его судят не за то, что он делал, добиваясь возврата дела прокурору или вообще дорасследования.