Жена штурмовика

Жизнь, однако, снова внесла свои коррективы.

Механизмы, сыгравшие позитивную роль в конце декабря, в связи с переводом из части в часть, завертели снова свои шестеренки.

Вслед за двумя этапами — тюрьма и война — у нас возник третий: Москва.

Необходимо было сделать шаг навстречу тем людям и силам, которые помогли нам в конце года и имели свое видение в отношении дальнейшего сотрудничества.

Через пять дней после своего возвращения муж убыл на работу в Москву, и снова потянулись дни разлуки, правда, уже не такой длительной.

Все-таки это были другие реалии, с менее жесткими рамками и регламентом, нежели прежде.

Впрочем, все это совершенно другая история.

04. VII.2024

Эпилог

Я пытаюсь охватить одним взглядом пережитое, но у меня не получается упереться им в тот злосчастный апрельский день.

Невольно взгляд проваливается дальше, в глубь времен, улетая сквозь годы куда-то туда, в первые дни нашего совместного пути.

События последних двух лет, может, и стали самым ярким, уплотненным по насыщенности периодом нашей жизни, но они неотделимы от общего пласта лет.

Мне не удалось бы пережить все это без одного большого фундамента.

Моя судьба не уникальна, и вряд ли в этой бесхитростной истории я открыла что-то такое, с чем не приходилось бы сталкиваться женщинам, чьи мужья и дети, братья и отцы сейчас на СВО или уже вернулись оттуда…

Или не вернутся уже никогда.

Как-то в шутку на одном из длительных свиданий с мужем я сравнила себя с женой декабриста.

Тогда мне самой казалось это ироничным преувеличением, а сейчас мне кажется, что далеко не все жены декабристов столкнулись с тем, с чем столкнулись я и такие, как я…

Сравнимо ли пережитое нами с выпавшим на долю женщин эпохи двух мировых войн?

Наверное, нет, наверное, они больше нашего хлебнули горя и тягостей.

Наверное, наши судьбы ближе к тем, чьи близкие ушли на афганскую и на обе чеченских войны.

Но все-таки у нас, у жен бойцов из «Шторм Z», есть то, что понять и осмыслить смогли бы только мы.

Свой путь, своя гамма чувств и эмоций, своя дополнительная нагрузка.

Вместе с тем мне не хочется отделять нас от общей массы женщин, которых коснулась война.

И не только эта война, а и любая другая с самого начала времен.

Война — извечный враг Женщины.

То, что забирает наших близких, а нас обрекает на то, что мы несем на себе испокон веков: любить и ждать, надеяться и верить.

И помнить.

Помнить тех, кого война забрала навсегда.

Часть вторая 2024

Новопрокоповка

I

Новопрокоповка — большое красивое село в нескольких километрах южнее печально известного н.п. Работино. Прямо через него проходит автодорога Орехово — Токмак, образуя собой главную, центральную улицу.

В южной части расположена церковь, главная высота в этом селе, сильно поврежденная вражеской артиллерией.

Не доходя до церкви, автодорога резко поворачивает на запад, выходя из села и закругляясь на юг, в сторону Сладкой Балки.

Именно северная часть села, очерченная дорогой, была в наибольшей степени разрушена артиллерийским огнем противника. Доставалось и южной, но в ту пору, когда мне довелось там быть, в южной части еще можно было найти целые, слегка поврежденные дома, в одном из которых мне даже пришлось как-то провести ночь.

Жизнь ушла из села летом 2023 года.

Еще в июле, как мне рассказывали те, кто был тут много раз, в селе было полно гражданских. В октябре их уже не было, но их тепло еще хранилось в покинутых домах.

Мне было странно смотреть на двухэтажные многоквартирные дома в южной части, в районе церкви, где еще было полным-полно застекленных, небитых окон. Внешне эти дома, ухоженные, живые на вид, были точно такими же, какие мне не раз приходилось видеть в крепких, дышащих, твердо стоящих на ногах селах что в России, что на Украине. Мне не верилось, что в них уже никого нет. Что люди, годами жившие в них, ушли, и теперь они стоят абсолютно пустыми.

Но то было в южной части.

На северной окраине села, там, где мне довелось быть несколько достаточно сложных суток, никаких признаков жизни уже не было.

Я в числе группы бойцов **-го полка, входившего также в состав 42-й мотострелковой дивизии, занимал дом возле самой дороги. «Домик с соломой», — как его называли. Почему и с какой целью он был весь забит соломой, для меня осталось загадкой. Но это было так. Все комнаты в нем были забиты соломой, по углам ее было больше, и из этой соломы мы мастерили себе лежанки в период отдыха.

Дом состоял из двух комнат, соединенных узким проходом. В этом проходе был проем, ведущий в какую-то маленькую клетушку, тоже забитую соломой. Полноценного окна в этой клетушке не было, лишь какая-то щель на улицу, и через эту щель сквозь ветви деревьев, растущих во дворе дома, можно было наблюдать за улицей.

Впрочем, лучший вид на улицу, она же дорога, открывался через окно в первой комнате. Окна не было. В смысле, не только окна, но и рамы. Во всем домике окна были выбиты, и оконные проемы зияли по периметру строения чернеющей пустотой.