Жена моего брата

— «Я болею тобой… Я дышу тобой… Жаль, но я тебя люблю…» — едва уловимо двигаются в такт словам ее губы. Мне становится отчего-то так больно, то хочется проораться. И к хренам разнести этот дом до основания! Потому что не имеешь ты права, Золотинка, на такие чувства к нему! Зачем тогда всё, если у тебя к нему чувства, где я-то в этой истории?!Постоянно за него прячется. От меня! В моей груди оглушительные взрывы. Горло сводит.

«Это не любовь! — успокаиваю я себя. — Нет! Этого быть не может. Читал, что беременные чувствуют острую привязанность к мужчине, который оказывается рядом. На фоне гормонального шторма, защитная реакцию «мы родные». Это оно?»

Еë глаза внезапно распахиваются. Мля…

Вздрогнув, садится, прижимая к груди подушку. Настороженно смотрит на меня с вопросом. Ну нет у меня сил придумывать что-то и объясняться! 

— Что Вам нужно? 

— Где Родион? — низко, едва совладая с голосом, спрашиваю я первое, что приходит в голову. 

— Я не знаю, — бросает растерянный взгляд на настенные часы. Я и рад, что его нет, и одновременно в бешенстве. Где он? Почему она одна? Почему плачет?!

Мы же договаривались: я — не обламываю его с бабками, возвращая старый лимит, он — ведёт себя ответственно.

Злата изящным движением собирает волосы, перекидывая их через плечо. Словно и этой пеленой пытаясь прикрыться от моего взгляда. Закрываю дверь. Набираю Родиона, чтобы спустить на него собак. 

— Алë? — женский нетрезвый голос. 

— Как у Вас оказался телефон моего брата? Где он. 

— Ой… А он утром Вам перезвонит.

Скидывает вызов. Я набираю ещё несколько раз. Не отвечает. С нарастающим чувством ледяного бешенства, спускаюсь в гостиную. Скидываю пальто. Блокирую с телефона счета брата. Сажусь в кресло лицом к двери. Я подожду. И порву этого гадëныша!

Глава 26. Гормоны

Я чувствую его. Чувствую как камертон. Внутри меня все дрожит, уверенна он где-то здесь, в доме. Не уехал.

Ну за что мне это всё?… Мало мне бед?

Словно огромная кисть вцепилась в сердце, сжала его в кулак и куда-то тащит. Сопротивляюсь всеми своими душевными силами. Я уговариваю себя: не тот мужчина, не те обстоятельства, не то положение, не то отношение к тебе. Ты замужем, прими то, что есть! Самое главное и глупое, что я даже не могу разобраться, что мне от Демида надо. Потому что мне не надо ничего! Ни внимания, ни взаимности. Наоборот. Но больно-то как…

Больно от того, что он отторгаем теперь моим нутром настолько, что я ничего от него не хочу. Меня раздирает это пополам — эта мучительная тяга и глубокая обида, что он показался мне одним, а оказался совершенно другим. Демоном, да. Не зря его так называет охрана.

Внутри меня такие бои, что едет крыша. Я как полоумная. Вместо того, чтобы спать, прихожу в себя уже в коридоре. Куда ты пошла?!Я не знаю! Не могу больше сидеть в этой комнате. Ты носишь ребенка Родиона, очнись! Ты спишь с ним в одной кровати! Ты его жена! Вернись в комнату! Ищешь встречи с Демоном? Сейчас найдешь, мало не покажется. Как будешь объясняться с мужем потом? Самой-то не противно? Ты помнишь, что Дэм сказал тебе про ребенка? Он не хочет его появления. Твой ребенок лишит его того, что дали ему твои деньги. Отсюда и такие перемены в его отношении.

Ты же не дура, очнись! Что ему нужно от тебя — тайна, покрытая мраком. Но, ничего хорошего — это точно. Держись от него подальше, не провоцируй его внимание! Вернись в комнату. Можно подумать, он туда не зайдет, если захочет! И, как назло, даже Родиона нет дома! Где ты, муж мой?? Почему снова нет рядом, когда нужен?

Эфемерное моë замужество становится реальным только в постели, и, от этого ещё более постылым. С момента, как я узнала про беременность, близости между нами не было. Наверное, я нашла предлог, как её избегать. Но это тоже не приведет ни к чему хорошему. Я это понимаю и тону в безысходности. Ноги ведут меня вниз. На кухню. К ночи тошнота немного отступает, и я могу поесть. Мимо гостиной, где не горит свет, прохожу в столовую и, дальше, на кухню. Открываю холодильник. Не хочется ничего. Кладу руку на живот. Осознаю ли я своё положение? Нет. Кто там? Мальчик? Девочка?

Я вспоминаю наши с Тишей детские фотки. На кого он будет похож? На меня или его? То, что на Родиона — мысли я такой не допускаю. Он будет наш, Ольховский, даже если и будет носить фамилию Черкасов. Нас теперь трое — Ольховских.

В желудке урчит. Я должна его покормить. Мне абсолютно ничего не вкусно. Поэтому, я выбираю то, что полезно. Чашечку жирного творога. Заливаю его сгущённым молоком, как делала в детстве, и сажусь в полумраке за стол. Свет падает только из столовой, а на кухне я не включаю. Вяло засовываю в себя пару ложек творога и долго жую, пока глотательный рефлекс не срабатывает сам. Тошнота со мной уже так долго, что я забыла, как есть без неё.