Жажда приключений

Она касается горячими губами моей щеки и сразу же, смешно поставив ноги вместе, коварно притворяясь самим воплощением невинности, застывает передо мной, ожидая дуновения нежных чувств. Я воспринимаю себя за отца. В этот момент. Именно сейчас. Пока я веду ее за руку, я несу серьезную ответственность за нее, потому как сейчас она в моей власти, в добрых, греющих, ласкающих и кормящих руках. Сейчас я тот, кто приукрасит ее жизнь, кто заставит ее поверить хотя бы на несколько мгновений в чудеса и в то, что мечты имеют свойство сбываться. И вся эта канонада сентиментов плескается теплом в груди, обволакивает трепетную ткань тела и необъяснимым чудом насылает на сознание абсолютное спокойствие и умиротворение.

Я уже давно вот так вот просто и без дела не бродил по центральным улочкам Питера в паре. Кажется, со школьных годов. Кажется, я и забыл, как гуляют люди… Меня так и подмывает что-то рассказать ей, но полноценно я не знаю ни одной легенды города. Разглядываю орнаменты реставрированных домов старого фонда и сам гадаю, какие тайны истории скрывают эти стены.

– Как-то давно, несколько лет назад, прочитал в газете: еще сто лет назад или около того по этим самым улицам разъезжали извозчики, ступали лошади, а вместо асфальта… И по утрам можно было проснуться от звона множества копыт. Тогда-то на меня эта заметка такое впечатление произвела, что я до сих пор ее помню.

– По этим самым дорогам? – Она как-то с недоверием смотрит под ноги.

– Не верится, правда? За сто лет столько всего изменилось, а сейчас мы и представить не можем, что достанется нашим поколениям даже через пятьдесят.

– М-да уж, – вздыхает она, явно не собираясь поддерживать разговор, и я тут же смекаю: любые отсылки ко времени, даже исторические изменения, действуют на нее пагубно, как бензин на цветы в горшках.

– Зато какое же величество окружается нас, – тут же исправляюсь я, – и как же нам везет в том, что мы можем обследовать его почти что со всех ракурсов.

– Не всем суждено его лицезреть, – все также с грустью отзывается она. – И даже нам за целую жизнь не успеть повидать весь мир, даже ту его часть, которая сформировалась к нынешней минуте.

– Но почему же не довольствоваться тем, что имеешь? – Я демонстративно оглядываюсь по сторонам, изучая фасады домов. Мы как раз проходим по Адмиралтейскому проспекту, справа плещутся фонтаны, за ними желтое Здание Адмиралтейства. Достопримечательности, к которым за множество лет привык и которые более не впечатляют. Из-за работы и постоянной занятности о них вовсе не думаешь, рядом с ними не бродишь, оттого-то с ними не связываются ни эмоции, ни переживания, оттого-то они и оказываются ненужными.

– Тебе нравятся мои духи? – Словно дернув рычаг, меняет тему она.

Сладкий лепет ночью, когда мы засыпали, когда лежали вплотную друг к другу, когда танцевали… Этот аромат я чувствовал постоянно, хоть и не обращал на него особого внимания в отдельности, намереваясь насладится ею целиком, а не отдельными составляющими… Видно, она не жалела духи и наносила их на кожу каждые несколько часов, чтобы благоухать.

– Конечно же, очень нравится? Что за аромат?

– Если скажу, ты будешь бегать по магазинам и искать его.

Я смеюсь – получается как-то болезненно, само собой, словно кто-то другой подменяет меня или словно я актер немого кино, которого озвучивает посторонний.

– С сиренью, так?

– Ага, – медленно кивает головой Арина, – сирень там есть.

– Я ведь могу и без названия искать этот аромат, только помня его звучание.

– Я хочу, – голос ее вдруг меняется на серьезный. Она вдруг останавливается и принимается бурить меня взглядом. Ее серы глаза не оставляют живого места на коже моего лица. – Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил этот аромат, как и тот поцелуй. Но я не хочу, чтобы ты пытался найти его. Обещаешь, что не будешь искать?

– Обещаю, – с детской наивностью проговариваю я.

Она вытягивает руки и обнимает меня.

– Послушай его еще раз. И запомни навсегда.

Нечаянно я касаюсь ее шеи кончиком носа. Сладкий лепет поднимается с ее кожи. Мимо проходит мужчина: на нем выглаженная белая рубашка, в руках его кожаная сумка, в какой явно хранятся важные бумаги, и он не проливает на нас ни капли внимания. Его интересуют только дела, это видно по уверенной походке, какая бывает, когда с нетерпением ждешь исход удачной сделки, какая сулит множество бумажек. Дураки смеются над деньгами, умные считают деньги, а где истинна – не определился ни один философ. Никто так же не знает, в чем красота: красота ли в человеке, или в том, что он создает, или…? Миром неумело правит субъективность. Меня вдруг так и зачесало выразить эту мысль ей, но я не находил ни одного подходящего повода для этих слов.

Арина тянется к мои губам. Я закрываю глаза. Как будто бы рядом тот, кого любишь целую вечность, кто для тебя воплощение самого спокойствия, умиротворения, укрытия. Как будто касается меня сам бессмертный дух…