Жажда

В то же время раздается оглушительный треск и звон хрусталя, разлетающегося на мелкие осколки и, надо думать, летящего во все стороны. Парень сзади меня крякает и сжимает меня еще крепче, и тут до меня доходит, что, хотя сейчас я еще не могу сделать глубокий вдох, кислорода в моей крови достаточно, чтобы мой мозг продолжал соображать. И я соображаю, что парень, сжимающий меня в эту минуту, это не кто иной, как Джексон.

– Ты в порядке? – вопрошает он, как только звон хрусталя затихает.

Я не отвечаю – потому что не могу. Мои легкие все еще не функционируют в полной мере и голосовые связки тоже.

Я пытаюсь кивнуть, но это его, видимо, не удовлетворяет, ибо он стремительно разворачивает меня лицом к себе, одновременно ощупывая мое тело, и приказывает:

– Ответь мне, Грейс! Ты в порядке?

– Да, – наконец выдавливаю из себя я. Но теперь, когда я могу видеть его, мне становится ясно, что, хотя я не пострадала, о нем этого не скажешь. – У тебя идет кровь.

– Ничего страшного, – отмахивается он. – У тебя что-нибудь болит?

– Пострадала не я, а ты. – Я легко провожу пальцем по правой стороне его лица, задержавшись там, где его посек разбившийся хрусталь. – Что ты вообще тут делаешь? Я думала, тебя не будет еще по меньшей мере пару часов.

Его темные глаза горят, и видно, что ничего хорошего это не предвещает.

– То-то и оно.

Я не знаю, что на это сказать, да и, судя по его виду, он сейчас не в том настроении, чтобы кого-то слушать, а потому я сую руку в мою дамскую сумочку и достаю оттуда маленький комплект для оказания первой помощи, который я всегда ношу с собой. Я завела эту привычку после того, как в аварии погибли мои родители, хотя это и нелепо, ведь при полученных ими травмах такого комплекта было бы совершенно недостаточно, чтобы их спасти. Но мать Хезер предложила мне носить его в сумочке, когда я была сама не своя после их смерти, и по какой-то непонятной причине это помогло мне успокоиться. Однако употребить его в дело я могу только сейчас.

– Сядь, – говорю я, а когда он не сдвигается с места, упираюсь ладонями ему в грудь и легонько толкаю его.

Но он стоит неподвижно.

– Пожалуйста. – Я кладу ладонь на его щеку, ту, которая не пострадала от осколков стекла, но на которой красуется шрам. – Тебя посекло хрусталем. Позволь мне тебе помочь.

Он по-прежнему не сдвигается ни на дюйм и продолжает не мигая смотреть на меня. У меня мороз пробегает по коже – я никогда еще не видела, чтобы он был так взбешен. Что ж, пусть злится, но не мешает мне обрабатывать порезы.

– Пожалуйста, – повторяю я и опять толкаю его в грудь.

Он по-прежнему ничего не говорит, но медленно и неохотно позволяет мне подвести себя к ближайшему стулу.

Как только я усаживаю Джексона на стул, ко мне подбегает Мэйси, вся в слезах, и обнимает меня за шею:

– О боже, Грейс! Ты не пострадала?

– Нет, нет, со мной все хорошо, – отвечаю я, пытаясь высвободиться из ее объятий. Неужели они с Джексоном не видят, что из нас двоих пострадал именно он? Конечно, может быть, вампирам кровотечение нипочем – чего не знаю, того не знаю. Но лично меня это напрягает.

Я достаю из комплекта антибактериальную салфетку и осторожно прижимаю ее к его щеке. Он даже не морщится. И не шевелится вообще, а просто продолжает с каменным видом смотреть вперед. Я тщательно очищаю его рану, удостоверяюсь, что там нет осколков хрусталя, затем выдавливаю на его щеку мазь и сверху наклеиваю бактерицидный пластырь. Не знаю, нужна ли ему эта мазь – могут ли вампиры страдать от инфекций? Но он не останавливает меня, как и Мэйси, так что надо полагать, даже если в мази нет необходимости, она ему не повредит.

Теперь в кафетерии полно взрослых – учителя осматривают учеников в поисках порезов и пытаются поскорее выпроводить их из зала. Но делают они это на редкость тихо, а я вообще не обращаю на них внимания, переключившись на рваную рану на руке Джексона.

Наверняка она не так страшна, как кажется на первый взгляд, думаю я, ведь крови из нее вытекло немного, да и та уже свернулась. Вероятно, не только в их яде имеется быстродействующий коагулянт. Но я все равно очищаю эту рану так же тщательно, как и порез на его щеке. Странно, что никто из учителей не подошел к нему и не попытался отвести к медсестре, но, возможно, тут есть такие ученики, кто пострадал сильнее, хотя я их и не видела, говорю я себе.

И только когда я заканчиваю бинтовать его руку и делаю шаг назад, до меня доходит, почему никто из учителей так и не приблизился к нему. И почему в зале так тихо, несмотря на то, что произошло.

Вокруг нас стоят пять членов Ордена.

Они находятся в нескольких ярдах от нас, но через это кольцо смогла просочиться одна только Мэйси. Правда, остальные и не пытаются, разве что Флинт вроде бы хочет проникнуть внутрь периметра, но путь ему преграждает Байрон. Все прочие же просто стоят, смотрят и, кажется, ждут – вот только чего?