Жаркий декабрь

– Не совсем так. Конечно, тотальное вооружение уже начинается, и к лету сорок второго ожидается увеличение военного производства в полтора раза. А если бы фашистская Германия дотянула до лета сорок четвертого, как в той истории, то рост выпуска составил бы три раза против нынешнего. Но обратите внимание, товарищи, это очень важно: в области использования рабочей силы все равно остались неиспользованными значительные резервы. Даже в конце войны на немецких заводах работали в одну смену, и продолжительность рабочего дня в машиностроении не увеличивалась. То есть рабочие трудились, как и в мирное время, 48 часов в неделю. Доля работающих немецких женщин оставалась крайне незначительной, не говоря уже о подростках. Да и количество прислуги в Германии только возросло, в то время как в Англии, наоборот, уменьшилось втрое. Нельзя не учитывать и тот фактор, что производительность труда подневольных работников, привлекаемых на военное производство, была невысокой, а случаи саботажа весьма частыми. И, наконец, доля производства гражданской продукции уменьшалась крайне медленно. Только после Сталинградской битвы начались робкие попытки Шпеера ограничить производство ненужных потребительских товаров, что вызвало резкий отпор как правительства, так и владельцев предприятий.

– Капитализм и есть капитализм, – презрительно фыркнула Аня. – Непреклонное стремление предпринимателей получать высокие прибыли не дало никаких шансов Шпееру осуществить реформы в полной мере. Да и социальная политика, обеспечивающая режиму популярность, мешала переходу на военные рельсы. Подумать только, даже после Курской битвы, когда ни у кого не осталось сомнений в исходе войны, Гитлер запретил Шпееру прекратить производство щипцов для завивки волос! Ну и конечно, огромное количество всяческих ведомств, комитетов, групп и советов с нечеткими функциями осложняло планирование. Если, к примеру, фортепьянный завод начинал производить ящики для боеприпасов, то подчинялся он по-прежнему музыкальному ведомству. В общем, как историк, могу констатировать, что наша страна обладает всеми преимуществами в сфере мобилизации и использовании экономического потенциала страны. А если министр вооружения Тодт не погибнет в скором времени, как в той истории, то возможно, для германской экономики все станет еще хуже.

– Да, кстати, не совсем понятно, что делать с этим Тодтом, – задумался Берия. – Если его в сорок втором преднамеренно убили, то не стоит ли дать Брайтенбаху указание усилить охрану рейхсминистра, или пусть все же на его место назначают архитектора Шпеера?

На этот вопрос у Меркулова готового ответа не имелось, и ответил он неуверенно:

– Данные по будущему у нас весьма отрывочны. Конечно, основной рост военного производства начался при Шпеере, но с другой стороны, у Тодта больше опыта. Трудно сказать, кто принесет Германии больше вреда.

Вопрос действительно был сложным, и даже Жмыхова, считавшая себя знатоком истории будущего, к тому же слегка повеселевшая от выпитого «сока», вдруг стала серьезной. Аня задумчиво прикрыла глаза и попробовала представить, чем в будущем может обернуться спасение Тодта:

Парень в странной шапке с огромным козырьком подошел к окну, украшенному разноцветными огоньками, и, елозя по нему пальцем, вывел на стекле кривую строчку:

– Да вы что, мля, если бы Сталин не приказал своему Штирлицу охранять немецкого министра, и его бы укокошили, то мы бы войну на год раньше выиграли.

В ответ на окне появилось сразу несколько строчек, выведенных столь же коряво и безграмотно:

– Это верно, на фига нужно было спасть этого утырка Тодта?

– Угу, лучше бы наоборот его прикончили. Ведь было известно, что на его место хотели поставить какого-то архитектора. Да он бы там такого натворил, что Германия бы и без войны капитулировала!

В общий хор возмущенных посланий вклинилась только одна ровная строчка с приведенными статистическими данными, но оппоненты её тут же дружно затерли.

Дальше Аня смотреть не стала и раздраженно помотала головой, отгоняя видение «форума альтисториков».

«Да пусть эти форумчане пишут в своих „окнах“ что хотят, мне чихать на них», – с неожиданной для себя злостью подумала девушка и так резко встала, что опрокинула бокал с чаем.