Жалость унижает ментов и бандитов

Стойку «Аэрофлота» еще с вечера облепили желающие лететь — все те же палубные бедолаги, плывшие вместе с Авгуровой на пароме «Принцесса Евгения» из Хайфы. По привычке они уже начинали составлять списки, устанавливать очередь. Ни у одного билет не был заранее прокомпостирован.

Авгурова ждала в стороне. Романиди предупредили: к ней подойдут, пригласят к стойке.

«Вам не о чем беспокоиться!..»

Иностранцев в зале было немного, они приезжали уже к концу регистрации. Сразу шли на посадку.

Радио коротко объявляло об отправлении очередных рейсов.

Мимо пробежали две хорошенькие молоденькие сучки с румынского рейса. Полненькие, в сапогах с длинными шнурками. У обеих при себе были огромные куклы.

Девок ошмонала полиция, они кое-как побросали вещи назад в сумки, теперь волокли их за собой по мраморной плитке зала.

«Что уж они там везли?! Противозатаочные средства в немыслимом количестве? Или наркотики?»

— … Ларнака-Москва… — коверкая безударные, неожиданно произнесло радио.

Транзитники вокруг на секунду замерли. Над стойкой вспыхнуло световое табло, люди потянулись к вещам. «Аэрофлот» объявлял регистрацию на московский рейс.

— Добрый вечер…

К Авгуровой подошел смуглый молодой человек — служащий аэропорта, она видела его разговаривающим с Романиди:

— Разрешите, я отнесу ваши вещи…

Полет прошел нормально. Тем более, что лететь было недалеко.

«Каким-то будет приземление…»

Самолет легко коснулся посадочной полосы.

Поддатые иностранцы первыми громко зааплодировали. К ним присоединились остальные. Бортпроводница объявила в микрофон на русском и английском:

— Температура за бортом минус шесть градусов…

Киприоты и, вообще, иностранцы потянулись к сумкам с теплой одеждой.

Своих погода не колебала.

Разговоры стихли.

— «Командир корабля и экипаж… благодарят…»

Первый салон пригласили к выходу первым.

На ходу кивая стюардессам, потянулись к трапу. Внутри металлической трубы, соединявшей самолет с аэропортом, двигались медленно, вживаясь в возвращение, в собственный оставленный на время поездки образ.

На выходе из трубы Фрида пристроилась к Авгуровой, но помочь уже не просила, просто пыхтела сзади. Коробки, пакеты были уложены в сумку, казавшуюся неподъемной, Фрида тащила ее волоком.

Границу прошли быстро. Одновременно работало несколько коридоров. В узком проходе перед кабиной офицера-пограничника Авгурова задержалась не больше минуты.

Заграничный паспорт…

Внимательный, чуть настороженный взгляд молодого аккуратного мальчика.

— Пожалуйста!..

В зале для выдачи багажа Авгурова тоже не задержалась, погрузила вещи в хромированную металлическую тедлежку — их было тут не так много. За валюту. Потом с вещами подъехала к руководителю смены. Улыбнулась:

— Здравствуйте. Вот мой документ. Как член делегации такого уровня, я освобождена от досмотра.

Главный — с диковинными знаками отличия, наподобие тех, что носят лесничие, — повидимому, старший инспектор контрабандного отдела таможни взял документ.

— Сейчас разберемся.

Он внимательно взглянул в бумагу, потом на Авгурову.

— Обычно мы проходим как депутаты Верховного Совета, — пояснила она.

— Да, да… Сейчас.

— Извините… — Фрида вмешалась в разговор.

Авгурова кожей почувствовала:

«Это провокация!»

У супруги телеобозревателя не было охранной грамоты. Не заслужила.

— Мы с Ириной Алексанровной члены одной делегации! Я не понимаю, почему одних пропустят через депутатскую комнату, а другие…

Авгурова ждала от нее чего-то подобного, не представляла лишь детали:

«Попросит, чтобы меня обыскали? Скажет, что я везу из Израиля наркотики? Оружие?!»

— Вам ведь не обязательно через депутатскую? — старший смены вернул бумагу Авгуровой. — А тут дамочка возмущается… — Он кивнул на Остроносую.

— Нет, конечнго.

«Все зависит от инструкции, которую ты получил, — Авгурова поблагодарила, положила документ в сумочку. — Приказали тебе „Ошмонать!“ значит, и в депутатской обыщешь!»

— А насчет досмотра я предупрежу контролера… — Старший кивнул на аккуратного молодого человека у стойки. — К нему, пожалуйста.

— И мне тоже? — спросила Фрида.

— Пожалуйста, — таможенник еще раз обернулся к Авгуровой. — Я прослежу.

К молодому контролеру стояло еще двое.

Бухарский парикмахер, ладивший отечественный электрокипятильник к розетке рядом с кипрским общественным туалетом в Ларнаке, и пожилая горянка.

Контролер работал споро. Как показалось Авгуровой, он был не из тех, кто жаждет крови.

Первым откатил тележку потный, но повеселевший бухарец, он словно вышел из бани.

— Прошу следующего…

Зловещего вида горянка с острым профилем, словно выбитым на камне, что-то лепетала на ломаном русском, пока ее декларация подвергалась изучению.

— Тут еще второе кольцо указано…

— Не кольцо — колечко…

— Оно с вами?

— Колечко? Оно маленькое, сынок… Вот такое. Я оставила внучке! Не знала, что нельзя…

Контролер махнул рукой:

— Забирайте вещи! Следующий!

Следующей была Авгурова.

«Предупрежден или нет… — Она не видела, чтобы старший из контрабандного отдела таможни подходил к стойке. — Может у них радиосвязь…»

— Ставьте, пожалуйста, вещи… — предложил контролер.