Жалость унижает ментов и бандитов

Лифт поднял их на пятый, к блоку интенсивной терапии. Длинный, метров на триста, коридор был полуосвещен.

Больные спали.

— Идемте.

Бородач и менты двигались мимо неосвещенных столовых и ординаторских. На постах у ночных сестер светились неяркие настольные лампы.

— Сюда. Это здесь… — позвал хирург.

Раненый лежал у окна, под капельницей, он слышал, как скрипнула дверь, открыл глаза. В палате лежали еще двое, тоже с капельницами, они не пошевелились.

— Лежи, лежи…

Все трое подошли к кровати.

— Мы на два слова! — Смердов сказал жестко: — Преступник, который тебя подрезал у магазина, задержан. Он у нас. Надо кое что уточнить.

— Я уже сказал… — чуть прошептал раненый.

— Что именно?

— Упал я!

Смердов прервал грубо:

— Мозги нам не парь, малый!

— Я сказал…

— Доктор, — Смердов обернулся к хирургу. — Вы посмотрите пока других больных. А мы пошепчемся…

— Хорошо… — Бородач растерялся.

— Прикрой дверь, — скомандовал Смердов оперу-алтайцу, едва хирург вышел.

Вчерашний дембель отошел к двери.

— А ну, быстро рассказывай! — Смердов нагнулся над раненым. — А то я сейчас посмотрю, какой ты герой, если тебе швы распустить…

— Я…

— Ну!

Он поднял одеяло. Справа на животе амбала белела наклейка.

— Быстро!

Наклейка была уже в руке у Смердова. Безобразный, большими стежками шов заканчивался коротким шнурком.

— Он молодой, в годах?

Смердов уже держал конец шнурка.

— Ну!

Раненый сдался.

— В годах…

— Высокий? Среднего роста?

— Среднего.

— Худощавый.

— Да.

— А одет?

— В осеннем пальто. Дедок…

— Правильно. За что он тебя?

— Сам я полез, пьяный был.

— Опознать сможешь?

Раненый колебался. Угроза его жизни была вполне реальной.

— Да.

— Ладно, давно бы так.

Смердов прихлопнул наклейку. Раненый застонал.

Появился хирург. Самолюбие его было уязвлено. Он не намерен был больше терпеть бесцеремонность ментов.

— Все! Больному нужен покой!

— Уходим. Где у вас телефон, чтоб поменьше ушей. Фу, черт! — Смердов чуть не сбил капельницу.

— В ординаторской. Но там спят…

— А автомат?

— Рядом с отделением травмы конечностей.

Смердов ответил со смешком.

— Мог бы и сам сообразить: лежачие мало звонят. Тут недалеко?

— В конец коридора.

Из автомата Смердов связался с дежурным по отделению.

— Звони в «скорую». Мне нужна их пленка с записью вызова к винному магазину. По поводу раненного…

— Понял вас.

— И еще подготовь наши магнитофонные записи за сутки…

Смердов хотел сравнить голоса.

В его распоряжении была бобина с записью ночного разговора лже-Анчиполовского из дежурки с его патроном. Не исключено, что один и тот же голос вызывал «скорую» к магазину, а потом и звонил из дежурки своему шефу…

Начали с диктофона, установленного в дежурной части.

Вчерашний дембель — занялся пленкой, быстро привел все в соответствие. Алтаец оказался рукастым.

— Готово, товарищ подполковник…

— Врубай.

— «Муж буянит, приезжайте…»

В помещение ворвались тревожные звонки, сбивчивые бормотания, всхлипы — весь непременный реквизит ментовской ночной службы.

— «Ушла и не вернулась…» «Пальто из прихожей…» «Муж…»

Казалось, так будет длиться бесконечно.

Смердов не выдержал:

— Давай-ка с другого конца метров пятьсот!

Его интересовал также звонок высокого начальства из ЦК КПСС с указанием дежурному освобдить лже-Анчиполовского.

Они прослушали всю пленку.

Звонка начальства не было.

Возможно дежурному звонили на другой телефон, звонки на котором не записывались.

«Если дежурному на самом деле звонили…»

Майор-дежурный мог наговорить, что хочешь.

«По смыслу дежурный должен был записать этот разговор в первую очередь…»

Все снова упиралось в фальшивого Анчиполовского и человека, которому он на рассвете звонил домой — в строение, обслуживаемое Управделами ЦК КПСС.

— Ладно…

— Товарищ подполковник, — из дежурки позвонили. — Тут передали из «скорой помощи». В ответ на наш звонок…

— Давай. Что у них?

— Вызов к магазину был… — Дежурный зачитал текст. — «Человека порезали на Новой Башиловке. У винного магазина За домом. Я думаю, у него селезенка задета…»

Смердов оборвал:

— Пусть дадут пленку…

— Я сказал им. Тут одна тонкость. Голос намеренно искажен. Поэтому мало чем может помочь…

«Искушенный…»

Он все больше убеждался, что все происшедшее — дело рук одной команды — покровителя Лже-Анчиполовского.

«И у магазина, и потом, когда его вытащили у нас из отделения…»

Смердов вернулся к бабине с ночными переговорами дежурной части.

— Стоп! — Интересовавший его звонок вскоре нашелся.

«— Это Ефим… Анчиполовский…»

— Вот он! Сделай громче!

Опер включил диктофон на полную мощность. Каждый звук слышен был теперь вполне отчетливо.

— «Вам слышно меня?» — «Да…» — «Я чего звоню? Утром рано подадут вагоны под погрузку, а я тут…»

Бобина медленно переворачивалась.

— «… А ключи от склада у меня дома! Теперь штрафы… — ЛжеАнчиполовский аккуратно подыскивал формулировки. — Ваш друг — заместитель мэра в курсе опять же! А тут такие дела. И выпил-то самую малость…»

Ну кому мог говорить подобное уголовник, ворина?!

— «Я бы не потревожил… Но к чему вам неприятности?! А я бы мог сейчас съездить, привезти ключи… Смена тут, в 33-ьем, хорошая!..»

— Туфта! Пообещал дежурному пару бутылок и… Стоп! Вырубай!