Жалость унижает ментов и бандитов

Свободу Никола добыл себе сам, потому что внимательно слушал все, о чем говорили не в меру расхваставшиеся сокамерники — Эдик и другой Алексей, местный отморозок…

Николу отпустили, потому что с его помощью менты раскрыли грабежи, которые весь год висели у них нераскрытыми.

Оттуда же из истринской камеры от Эдика потянулась и ниточка к убийцам — ночным охотникам за одинокими женщинами: Эдик и Муса встретились с ними в такси и Эдик рассказал об этом в камере…

Кавказец, естественно, об этом всем не догадывался.

За «мокрушником» и каталой по лестнице поднимались еще несколько их кентов.

Шедший последним — низкорослый, в тесном пиджаке — нес на плече короткий, в черном чехле зонт.

Эдик явно что-то знал и хотел разобраться.

— Человека зарезал на стадионе и не сидишь…

— Зачем мне сидеть? — ответил вор. — Пусть мусор сидит…

— Есть вопросы.

— Это всегда можно… — Никола уже понял, что разборка с кавказцами не будет легкой и потребует от него напряжения всех сил. — Только вот. Воры есть среди вас? С ворами я готов всегда объясниться…

— Это на сходке у вас, у воров… А мы поговорим так. Помнишь Алексея, который сидел с нами в Истре? — Катала смотрел чужими нерусскими глазами. — Его должны были освободить, но в последнюю минуту завернули. Сейчас срок тянет…

Никола не отвел взгляд. Бесцветно-желтоватые, как у уличного кабелька, зенки его ничего не выражали.

— Чего ж?! Алеха — фраерок. Это его дела.

— От него записка пришла. Следователь — его земляк. Он ему сказал, кто его вложил…

— Ну?!

— И почему ты на свободе…

«Продажные менты… Вот и помогай вам…»

— Мусору веришь…

Кавказец оставил слова без внимания.

— И за что тебя прописали в Москве. Управление милиции на железке… Так?

На карту была поставлена его жизнь.

— Тогда ответь… — У Николы был существенный аргумент в его пользу. — Тебя с Алексеем посадили ко мне? Или меня бросили в камеру к вам?!

Его посадили к ним.

Это было важным. Менты, как правило, первым сажали своего человека. Обосновавшийся в камере он получал, таким образом, неоспоримое преимущество старожила над вновьприбывшими….

Никола мельком взглянул на «мокрушника».

Его кавказские кенты вряд ли знали, что он провел ночь в камере в 33-ем как залетный из Нерехты…

Никола намеренно обходил его, рассчитывая на ответную помощь.

— Вы ведь уже сидели, когда меня привели?!

Но катала только отмахнулся.

— А как меня самого взяли в гостинице в ту же ночь! Кто мог знать, что я там? Только ты и Алексей!.. Но он сидел! И сейчас еще сидит…

Никола выругался.

— Да в московских гостиницах вертухай на вертухае!

— Менты приехали четко за мной! Знали что у меня пистолет!

— Менты тебе что хочешь скажут!

— У меня там баба — администратор. Я ей плачу… Она все слышала.

Кавказец оглянулся — вокруг по-прежнему никого не было. Что-то негромко добавил по-своему.

— А брали меня как раз транспортные менты. С этого вокзала. Соображаешь? Начальник розыска. Фиксатый. Знаешь его?

Тайное, в конце концов, всегда становится явным.

Никола погибал.

В огромном набитом конторой зале рядом с лестницей ни одна сволочь не смотрела по сторонам — а только на херотень, что шла по телевизору.

Богатый чемодан-ловушка все стоял у стены.

«Хоть бы кто нибудь толкнул…»

Сирена мгновенно бы подняла всех.

Кавказцы взяли Николу в кольцо — даже при желании он не смог бы теперь из него вырваться.

«Вот как бывает…»

Из десятков разборок выходил он невредимым, незапятнанным авторитетом, никогда — с пацанов еще — не знал страха за жизнь.

Что-то в нем дрогнуло.

— Погоди! — он обернулся к «мокрушнику». — Ты — вор! Я вижу людей… Скажи свое слово!

Тот был сейчас его союзниковм по жизни — когда-нибудь его непременно ждало то же.

«И начальство в 33-ем не погладят по головке, если выяснится, что их человек участвовал в мокрухе…»

Никола не сомневался в намерениях бригады.

«Залетный» его понял:

— Я лично к тебе ничего не имею, браток…

Кавказец покосился:

— Помолчи! С тобой тоже будет разговор!

Разборка закончилась тут же, у лестницы.

Эдик взглянул на мужика с зонтом, стоявшего позади.

И тут же короткая металлическая трубка в черном чехле с виду несильно коснулась шеи Николы.

Вор упал, но еще прежде голова Никола свалилась набок, как верхушка на сломаном стебле.

— Уходим! — скомандовал Эдик.

СМЕРДОВ

Подрезанный накануне Николой у винного магазина амбал все еще находился в стационаре. Смердов появился, когда огромная многоэтажная больница уже забылась в тревожном неглубоком сне.

Заместитель начальника 33-ьего и его опер — молодой дембель с Алтая двинулись нескончаемо-длинным узким коридором, в котором им не встретился ни один человек.

Проплутав в больничном подвале, они попали в приемный покой.

— С кем тут можно поговорить? — Смердов наугад открыл одну из дверей. В кабинете никого не было. На сломанной кушетке спал пьяный бомж, лицо его было в крови.

Наконец Смердов нашел дежурную бригаду.

Врачи только что поужинали, включили магнитофон. Никто не спешил взяться за работу.

Узнав, что требуется ментам, бородач-хирург вызвался помочь, он был чуточку поддатый.

— Сюда…