Жадный, плохой, злой

Я бросил ему свой порядком потасканный гардероб, и Николай успешно поймал один ботинок, ударившийся ему в живот. Через пару минут, обряженный в мои грязные джинсы и рваную футболку, он приобрел вид лихой и бесшабашный. Я даже подумал, что в таком облике он подходит своей юной подружке гораздо лучше.

Своим видом я тоже остался доволен. Слегка испачканные летние брюки, белая рубаха с коротким рукавом, легкие туфли с косо стоптанными каблуками. Я казался себе представительным, как загулявший провинциал, принарядившийся в секонд-хенде. Порывшись в карманах, я честно выложил все найденное там на багажник, в том числе и стопочку денег, которую накрыл пригоршней мелочи. Николай сгреб все это богатство, запихнул в джинсы и молча полез за руль. Я скромно примостился за его спиной.

Некоторое время мы петляли по каким-то проселкам, а когда выскочили на оживленную трассу, я высмотрел указатель въезда в городок, названный именем неизвестно какого именно Жуковского, и велел притормозить подле него, ненавязчиво напомнив Николаю, что второй запаски у него нет, а подруга жизни только одна, как и сама жизнь. Мои невольные попутчики деликатно глядели прямо перед собой, пока я ходил по малой нужде. На самом деле я решил припрятать автомат, который, как я подозревал, мог мне еще пригодиться. В столице такое счастье мне было ни к чему, но моим спутникам было вовсе необязательно знать о моих миролюбивых намерениях. Поэтому тон мой звучал сурово и непреклонно, когда, усевшись на свое место, я скомандовал:

– Вперед. Следующая остановка в Москве.

4

Москва началась с леса фабричных труб, бесконечных высоток, пустырей размером с футбольные поля и дорожных развязок, спроектированных каким-то любителем головоломок. Мало верилось, что где-то там, впереди, утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, сияют золотые купола храма Христа Спасителя и гордо возвышается колокольня Ивана Великого. Из всех знаменитых достопримечательностей города я видел перед собой только далекую Останкинскую телебашню.

Радиостанция «На семи холмах» баловала нас то сводкой погоды, то нынешним валютным курсом, то свежим хитом. Наслушавшись бойких девочек, поющих группами и поодиночке, я решил, что в одной области эмансипация победила окончательно и бесповоротно: это отечественная попса. Те ее представители, которые еще пели мужскими голосами, явно комплексовали по этому поводу: они или закатывали вокальные истерики, или гундосили от избытка слез и соплей.

Чем ближе мы приближались к центру, тем больше ощущалась атмосфера ярмарки жизни, будоражащая и утомляющая одновременно. Поток машин становился все гуще, подхваченная им белая «семерка» неслась вперед, как бумажный кораблик. Люди на тротуарах подразделялись на уверенно спешащих москвичей и затравленных гостей столицы. Поистине Москва стала городом контрастов в большей мере, чем какой-либо другой. Здесь все строилось на противоречиях: сочетание величественного достоинства и мелочной суеты, простора и тесноты, праздничной мишуры и переполненных мусорных баков.

У одного из таких мы и остановились.

– Приехали, – угрюмо доложил водитель Николай, и даже прическа его напряглась до кончика последнего волоска в ожидании новых неприятностей.

Окинув взглядом неприглядный двор, я усомнился:

– Что-то не очень похоже на Арбат. Вы ничего не напутали?

Вмешалась девушка:

– Пройдете через ту арку и попадете на свой Арбат. Там только вас с автоматом не хватало!

Я засмеялся, показал ей пустые руки и, заметив взгляды, которыми обменялись спутники, поспешил выбраться из машины. Так переглядываются люди, которые хотят кого-нибудь немедленно удушить.

– Зачем такая конспирация, Николай? – осведомился я, прежде чем удалиться. – Неужели нельзя было высадить меня прямо в центре цивилизации?

– Бензин на нуле, – процедил он с такой гримасой, словно сам бак и опустошил. – Где я теперь заправляться стану?

– На въезде в Москву была очень даже симпатичная бензоколонка, – сообщил я с умным видом. – Туда езды каких-нибудь полчаса.

– Спасибо за совет, – злобно оскалился Николай. Наверное, его подмывало вцепиться зубами в мое горло.

– И вам спасибо за компанию. Пока. С нетерпением буду ждать новой встречи! – Сделав попутчикам ручкой, я зашагал в направлении указанной арки. Таких пришлось миновать не одну, а несколько, и, когда я, нанюхавшись застоялой мочи и насмотревшись на обшарпанные стены, очутился наконец на Арбате, у меня голова пошла кругом от обилия запахов, ярких красок и громких звуков. Эта улица казалась мне самой удивительной из всех, которые мне доводилось видеть. Совершенно неповторимая вся, от мельчайшей завитушки на чугунных фонарных столбах до последнего камня брусчатки, каждый квадратный сантиметр которой был кем-то продан и выкуплен, она манила к себе, и не подчиниться ее зову было невозможно.