Земля шорохов. Поместье-зверинец

— Никогда бы не подумал, что ты знаешь так много испанских ругательств, Джерри, — с восхищением сказал Луна. — Ты употребил одно слово, которое даже я никогда не слыхал.

— У меня были хорошие педагоги, — пояснил я.

— Но сегодня вечером, я надеюсь, ты не будешь так ругаться, — сказал Луна, сияя глазами.

— А что такое? Что будет сегодня вечером?

— Мы же завтра уезжаем, и мои друзья устраивают в твою честь асадо, Джерри. Они будут играть и петь только очень старые аргентинские народные песни, чтобы ты записал их на своем магнитофоне. Как тебе нравится эта мысль? — нетерпеливо спросил он.

— Нет ничего на свете, что я любил бы больше, чем асадо, — сказал я, — а асадо с народными песнями — это мое представление о рае.

Примерно в десять часов вечера один из друзей Луны заехал за нами на своей машине и отвез нас в имение в окрестностях Орана. Площадка для асадо находилась в лесочке неподалеку от эстансии. Она была окружена шуршащими эвкалиптами и пышными кустами олеандр. На вытоптанной полянке, видно, уже немало танцевали. Длинные деревянные скамьи и столы на козлах освещались мягким желтым пламенем полудюжины керосиновых ламп, а за границей очерченного ими желтого круга серебрился свет луны. Собралось человек пятьдесят, многих я никогда раньше не видел, и мало кому из собравшихся было больше двадцати лет. Они громогласно приветствовали нас, потащили к ломившимся от еды столам и положили перед каждым по большому шипящему куску мяса, только что изжаренного на костре. То и дело пускались по кругу бутылки с вином, и уже через полчаса мы с Луной, набив желудки вкусной едой и согревшись красным вином, приобщились к духу компании. Потом эти веселые и приятные молодые люди собрались вокруг меня, внимательно наблюдая, как я колдую с лентами и ручками магнитофона. Когда наконец я сказал, что все готово, словно по волшебству появились гитары, барабаны и флейты, и все вдруг запели. Они пели и пели, и после каждой песни кто-нибудь вспоминал новую, и они снова начинали петь. Иногда на середину круга выталкивали робкого улыбающегося юношу — единственного исполнителя какого-нибудь уникального номера, и после многочисленных просьб и ободряющих криков он начинал петь. Затем наступала очередь девушки, которая пела приятным грустным голосом. Свет ламп блестел на ее черных волосах, и гитары вздрагивали и трепетали под быстрыми смуглыми пальцами музыкантов. Юноши танцевали на выложенной плитняком дорожке, и их шпоры высекали из камня искры, чтобы я мог записать стук каблуков — непременную составную часть сложной ритмики некоторых песен; под веселый приятный мотив они танцевали восхитительный танец с платками, они танцевали танго, не имеющее ничего общего с неуклюжим бесполым танцем, который бытует под тем же названием в Европе. Я пришел в отчаяние, потому что у меня кончилась пленка, а они, крича и смеясь, поволокли меня к столу, заставили пить и есть и, сев в круг, пели песни еще более красивые. Это были в основном совсем молодые люди, которые умели наслаждаться старыми и прекрасными песнями своей страны, старыми и прекрасными танцами. Они чествовали иностранца, которого никогда не видели раньше и которого, наверно, никогда не увидят снова, и их лица светились от восторга, когда я выражал свое восхищение.

Мы уже веселились вовсю. Потом веселье постепенно пошло на убыль, песни звучали все тише и тише, и наконец наступил момент, когда все вдруг поняли, что вечер кончился и продолжать его было бы ошибкой. С песней, словно стайка жаворонков, они спустились с небес на землю. Раскрасневшиеся, с блестящими глазами, счастливые, наши юные хозяева хотели, чтобы обратно в Оран мы поехали вместе с ними на большом открытом грузовике. Мы забрались в кузов, наши спрессованные тела грели друг друга, и мы были рады этому, потому что ночная свежесть теперь давала о себе знать. Грузовик с ревом несся в Оран, из рук в руки переходили бутылки с вином, гитаристы начали пощипывать струны. Взбодренные ночной прохладой, мы подхватили припев и, словно хор ангелов, шумно неслись сквозь бархатную ночь. Я поднял голову и увидел гигантские бамбуки, сплетшиеся над дорогой, освещенной фарами грузовика. Они казались когтями какого-то страшного зеленого дракона, нависшего над нами и готового наброситься на нас, если мы хоть на мгновение перестанем петь. Потом мне в руку сунули бутылку с вином, и когда я задрал голову, чтобы осушить ее, то увидел, что дракон исчез, а на меня смотрит луна, белая, словно шляпка гриба на фоне темного неба.

Вампиры и вино

Летучая мышь вампир часто причиняет здесь большие неприятности, кусая лошадей в загривок.

Чарлз Дарвин. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль»