Зелень. Трава. Благодать.

Слышно, как по дому в преддверии свадьбы в панике носятся подруги невесты и телефон звонит каждые десять секунд.

— Да кто тебе это сказал? — намеренно выказывая полное недоверие, спрашиваю у него я.

— Ральф, — отвечает он.

Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, к двери подходит миссис Джеймс (пятьдесят пять лет, сиськи второго размера, золотые очки).

— Бобби Джеймс, — говорит она, — сколько можно собирать какашки за Боргардтом?

— Мам, я и так собираю их быстрее некуда. Всё? Довольна теперь?

— Если у Ральфа был ствол, то где он его, спрашивается, прятал? — интересуюсь я.

— А я откуда знаю? — отвечает Бобби Джеймс. — Он про него только потом сказал.

— Роберт, ты вообще никогда не соберешь эти какашки, если будешь болтать, — говорит ему мама.

— Ё-моё, мам, ты еще хотя бы минуту можешь подождать? — возмущается он в ответ.

— А куда вы пошли после драки? — спрашиваю я.

— Зашли в «Семь-Одиннадцать», — говорит Бобби, — пока папаня, урод, нас оттуда не выгнал.

— Роберт Джеймс, я ослышалась или ты только что назвал своего отца уродом? — спрашивает миссис Джеймс.

— Ничего подобного, — нагло врет он ей в ответ. — Может, тебе сходить уши полечить?

— Твой отец тоже вчера там был, — сообщаю я ему.

— Да, он мне сказал, что видел тебя и что рожа у тебя была как после встречи с привидением, — говорит Бобби.

— Это правда, — признаю я.

— Уши полечить, говоришь? Имей в виду, я еще не настолько старая и сил, чтобы выпороть тебя, у меня куда как хватит, — говорит миссис Джеймс.

— Так, мам, предупреждаю: еще чуть-чуть и я окончательно потеряю терпение, — предупреждает Бобби, кусая батончик, который он держит в той же руке, что и пакет с какашками. — Знаешь, Генри, а эти фиштаунские оказались хиловаты. Кардинал Крол уже прочитал отходняк всем пятерым, — продолжает врать он, а сам тем временем отправляет очередной орех в пакет в опасной близости от своего «Поп-Тарта».

На улице раздолбанные американские машины пускают клубы газа из выхлопных труб. Перед ними бросаются врассыпную к тротуару маленькие дети на великах и досках. Телки тычут шлангами в цветочные клумбы и кричат Ну-ка притормозил, урод водителям, которые, проезжая мимо них, успевают показать средний палец. Гарри делает растяжку. Я причесываюсь. Арчи смотрит куда-то вдаль: ему наплевать на споры между придурками, чьи ноги ходят.

— А что, Грейс тоже пошла с вами в «Семь-Одиннадцать»? — стараясь выглядеть безучастно, как бы между делом интересуюсь я (и при этом продолжаю расчесывать волосы).

— Не, сразу домой пошла, — сообщает мне Бобби.

— Вот и хорошо, — говорю я. — А то я боялся, что она останется с Бурком и Крампом.

— А с чего так думал? — спрашивает Бобби.

— Не знаю, — говорю я. — Просто после «Свободы» она стояла, трепалась с ними.

— Ай-ай, — говорит Бобби. — Ревность — плохая привычка, Генри. Нужно давать женщине определенную свободу. Тебе пора бы уже знать, как с ними обращаться и разговаривать.

— Роберт, проверь под забором: нет ли говняшек. Бо любит там какать, — говорит миссис Джеймс.

— Мам, пойди, что ли, усы себе ваксой подмалюй, — говорит ей Бобби.

Дверь резко распахивается. Миссис Джеймс, выставив метлу как копье перед собой, стремглав бросается на сына вниз по лестнице. Но Бобби Джеймс уже готов и мелко, по-боксерски, перепрыгивает с ноги на ногу.

— Ну, давай, подходи со своей метлой, — говорит он. — Я тебе все бигуди из волос повыдергаю.

Миссис Джеймс замахивается на него метлой, как топором, но — мимо. Бобби Джеймс, теперь уже с демонстративной наглостью, начинает смешно приплясывать на месте, но тут вдруг спотыкается и падает спиной на траву. Прощай, мой бедный друг. Он зажат в угол. Теперь уже не до гонора. Изо рта показывается и тут же испуганно лопается пузырь жвачки. А тем временем миссис Джеймс медленно, но верно надвигается на него со злорадной улыбкой.

— Вот и пришло время расплаты, — говорит она, занося метлу над головой для смертоносного удара.

Но не успевает она опустить метлу на голову Бобби Джеймсу, как тот — Господи Иисусе, просто не верю своим глазам, ну дает: это уж слишком! — швыряет в нее мешок с какашками и, воспользовавшись короткой передышкой, бьет кулаком в лицо святого Фому Аквинского и тут же со стоном сгибается, ушибив руку о непрошибаемую статую. Вот теперь уже точно бежать некуда. Миссис Джеймс отбрасывает метлу в сторону, хватает пакет с дерьмом и принимается лупцевать Бобби Джеймса по голове этим своим новым оружием и не останавливается до тех пор, пока к дому не подходит Фрэнсис Младший с почтой.

— Доброе утро, Джоан, — говорит он и протягивает ей какие-то письма. — К свадьбе все готово?

— Доброе утро, Фрэн, — отвечает она и берет у него письма. — Считай, что так.

Теперь он переводит взгляд на меня:

— Генри.

— Да, пап? — отзываюсь я.

— Ты ведь сам в этом не участвовал, верно? — спрашивает он.

— He-а. Только смотрел, — отвечаю я.

— О’кей, тогда я пошел.

— Отлично, до скорого.