Зефир

– Весь тест базируется на идее, что самоконтроль и умение подавлять свои сиюминутные желания ведут к выигрышу. Но любой выигрыш субъективен. У вещей есть объективные характеристики, но то, что мы называем «значимость», существует только у нас в голове, зависит от множества действующих на нас факторов. И если в итоге ты окажешься разочарован финальной наградой, что тебе останется, кроме сожаления, что ты просто не схватил то, что само шло в руки? Ведь не пройди ты через период болезненного подавления своих желаний, тебе не было бы так грустно, даже окажись зефир действительно неудовлетворительным, да?

– По-моему, ты уже достаточно удолбан, – протянул Илия и поплелся прочь.

– Лиса или череп? – поинтересовался Эфил, не предпринимая попытки подняться.

– Что? – не понял Илия.

– Я о татуировке, которую он собирался сделать.

– Череп.

– Хорошо, – Эфил удовлетворенно вгрызся в травинку.

– Я думал, тебе не нравятся его татуировки.

– Если бы они мне не нравились, у него бы их не было, – возразил Эфил и продолжил тем же небрежным тоном: – Когда у тебя начались панические атаки?

Сердце Илии совершило кувырок, а затем истерически забилось.

– У меня нет панических атак, – возразил он, жадно глотнув воздух.

– Это неверный ответ. Попробуй считать предметы. Помогает, – посоветовал Эфил. – Кстати, погода портится. Ты за рулем? Будь осторожнее на дороге. А то, случается, люди погибают во время дождя.

– Все-то ты знаешь, Эфил.

Смешок.

– Я всего лишь прочитал прогноз погоды.

Илия зашагал прочь от советника, стремительно набирая скорость. Он часто дышал, но даже чистейший местный воздух не мог удовлетворить его потребность в кислороде. Дождь, как же. На небе ни облачка. Ему представилась гигантская лупа между ним и солнцем. Он чувствовал, как обугливается. Хотелось укрыться в безопасном месте, в своей машине, где он сможет задыхаться и агонизировать в открытую.

Приступ продлился не более десяти минут, но оставил ощущение тотального изнеможения.

Всю обратную дорогу, сжимая руль дрожащими руками, Илия думал: «Все кончено. Все кончено». Все усилия и переживания, которые он вложил в эту работу, не имеют больше значения. На него веяло холодом, как будто он стоял на краю глубокой разверстой могилы, – хотя в действительности он был весь покрыт липким, горячим потом.

По пути ему множество раз кто-то звонил – кудрявый номер сплошь из восьмерок и девяток. Гайя – как выяснилось, когда он наконец ответил.

– Где вы? Я не знаю, как объяснить ваше отсутствие, если начнут спрашивать.

– Извини, забыл предупредить, – промямлил он в телефон. – Сегодня в разъездах, в СЛ не приеду.

В своей квартире он стянул с себя влажную одежду и рухнул на кровать. Комнату заливало светом, но его окружала тухлая, заросшая тиной вода. Ему не дали шанса, он проиграл. Нет причин ехать на работу, да и просто вставать. Так и будет лежать, пока не загниет и не начнет просачиваться в матрас. Илия перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку и попытался успокоиться. Однако обидные слова Эфила продолжали звучать в его голове, и постепенно сквозь плотный слой апатии начинал поблескивать гнев. Пульс Илии ускорился, к мышцам прилила кровь. Нет, он не будет валяться здесь и кровоточить, как побитая собака. Даже если кто-то уже убежден, что с ним покончено.

– Не решай за меня, какой я, – потребовал он от пустой комнаты.

Он вытащил из кармана шорт мобильник и позвонил Деметриусу, одновременно пытаясь натянуть на себя еще не просохшую рубашку.

– Гони сюда. Да. Едем на твоей машине. Там кондиционер.

Затем набрал мобильный Айлы и прослушал отчет. Как обычно – никаких подвижек.

Деметриус явился через двадцать минут, одетый в черные шорты, черные шлепанцы и черную футболку с надписью «око ночи» и изображением глаза, истекающего красными и фиолетовыми потоками.

– Я думал, такие выпускают только в подростковом размере.

– Это единичный экземпляр. На заказ.

– Мне следовало догадаться, что столь изысканная модель не представлена в масс-маркете.

– Куда мы едем?

– Приречная, 15.

– О чем вы говорили с Эфилом?

Воспоминания заставили Илию поморщиться.

– Сначала я покурю.

Когда он вцепился уже в третью подряд сигарету, выдыхая дым в салон, Деметриус снова спросил:

– О чем вы говорили?

– О зефирках. Ну и что я никчемный руководитель и он меня сливает, конечно.

– Второе понятно, но зефирки?

– Это был эксперимент такой, психологический.

– Очередная мозготрахательная дребедень. Он никуда без нее, как пес без блох. Он же ж психолог. Последние лет пять, если начнет заливать на эту тему, я его уже и не слушаю. Думает, что может управлять людьми. Херня это все.

Илия сунул руку в волосы и помассировал кожу под ними. У него начинала болеть голова. Все то же: сначала сдавливает лоб, потом боль заливает весь череп и пульсирует в висках.

– Деметриус, что ты почувствовал, когда на тебя подействовал спирит?

– Сначала было как во сне. Таком, знаешь, где ты – не ты, а вокруг все странное, но для этого не-тебя кажется нормальным. А потом черная яма, ничего не помню.

– Этому можно сопротивляться?

– Теоретически. Только нужно быть очень сильным.