Зефир

Илия почувствовал, как к щекам прилила кровь. У него едва не вырвалось: «Но я действительно стараюсь!» Но он себе не верил. И Эфил тоже ему не поверит. Илия все еще был на ногах, нависая над Эфилом и создавая неудобную диспозицию. Он ощущал себя слишком заметным – легкая мишень для остракизма, поэтому сел и подтянул коленки к груди.

Эфил запрокинул голову и закрыл глаза от солнца. Все его конечности были так расслаблены, что казалось, он готов расплыться по берегу, как желе.

– С самого начала я был категорически против твоей кандидатуры. У нас просто не было лучшего варианта. Я подозревал, что ты не справишься. Так оно и получилось. Ты приходишь утром и уходишь вечером, в промежутке выполняя свои формальные обязанности. Все это было бы приемлемо, работай ты уборщиком в парке – мети себе метлой, думая о своем. Но на твоей должности отсутствие вовлеченности – это не просто вопрос пары бумажек и банки от газировки, портящих эстетический вид газона. Пока ты бездействуешь, мнешься и отвлекаешься на более интересные тебе вещи, с людьми происходят несчастья, страна утопает в беспорядке, все отбивается от рук. И это следствие твоей безответственности. Понимаешь? Ты просто стоишь, ничего не делая, но при этом становишь все худшим и худшим человеком с каждой минутой. Быть тем, кто действует, всегда тяжело, это выжигает, я знаю. Но слабость – не оправдание. И если ты не готов отдать делу то, что требуется, я возьму вместо тебя другого.

Илия сжал виски ладонями, пытаясь приглушить эхо этих слов у себя в голове.

– Можешь вернуться к своей прежней работе в архиве, на той должности ты показал себя отличным специалистом. Можешь уйти из СЛ. Как считаешь нужным, – безжалостно, несмотря на весь его благодушный вид, продолжил Эфил. – Если ты надеешься, что тебя сможет прикрыть Деметриус, не рассчитывай на это. Поверь мне, с Деметриусом я научился справляться.

Илия никогда бы не попросил Деметриуса вступиться за него. Само предположение, что он может так сделать, возмутило его до глубины души. Он почувствовал боль в челюстях и осознал, что крепко стискивает зубы, но затем приоткрыл рот, чувствуя нарастающую нехватку воздуха.

– Ты уже нашел мне замену?

– Пока нет. Думаю, на какое-то время Джулиус сможет взять на себя часть твоих обязанностей. Зависшее дело я передам Второму отделу.

Эфил сунул в рот травинку и, вяло пожевывая ее, подложил под голову руки и закрыл глаза. У него действительно был очень посвежевший и отдохнувший вид. Морщины, исчерчивающие прежде его лоб, разгладились все до единой. Илия вдруг испытал приступ острой ненависти к этому человеку, к этой ситуации, ко всей своей жизни, когда ему вечно приходилось что-то кому-то доказывать.

– Ты сказал, что был с самого начала настроен против меня. Почему? Ты помнишь то расследование в сентябре? Я хорошо проявил себя, разве нет?

– Это было начало конца. Ты всегда был неустойчивым. Ты бы потерял баланс рано или поздно. Впрочем, не придавай сказанному мной чрезмерное значение. Все люди уязвимы. Один, максимум два выстрела в голову или единственный в сердце – и мы умираем. Просто кто-то способен продержаться чуть дольше других.

Тон маленького самодовольного божка, который все про всех знает, заставлял сердце Илии содрогаться от злобы. Он прилагал максимум усилий, чтобы не заорать. Только скрипнул зубами.

– Что-то еще? – осведомился Эфил. – Я ответил на все твои вопросы?

– Что со мной не так? – спросил Илия.

– В каком смысле? В экзистенциальном? Я пока принимаю недостаточное количество медикаментов, чтобы ответить на этот вопрос. Приходи, когда я удолблюсь.

– В психологическом.

– В психологическом… Ты слышал про зефирный тест?

– Нет… при чем здесь зефир?

– Исследователь предлагал ребенку зефир и ставил его перед выбором: съесть зефирку сейчас или подождать какое-то время, не трогая ее – и тогда получишь две. Большинство детей предпочли съесть сладкое сразу. Но некоторые все-таки сумели подавить свои сиюминутные влечения с целью получить дополнительную выгоду. Проанализировав, как сложилась жизнь участников эксперимента в последующие двадцать лет, исследователи выяснили, что «терпеливые» дети добились куда больших успехов. Такой вот простой тест, но, как по мне, он вызывает массу вопросов.

У Илии тоже возникла масса вопросов. И основной из них – зачем ему все это втирают.

– Представь себя на месте подопытного ребенка, – лениво продолжал Эфил, прищуривая глаза от солнца. – Никто не гарантирует тебе, что экспериментатор говорит правду. Что, если второй зефирки нет вовсе? Сколько вообще нужно ждать? Вдруг слишком долго? Зефир засохнет. Или же за это время ты успеешь навсегда разлюбить сладкое. Вдруг, съев награду, ты покроешься аллергической сыпью, которой будет в два раза больше, спасибо твоему терпению? А что если ты обнаружишь, что никакой зефир не стоит испытанных в ожидании страданий?

– Эфил… – попытался прервать эту тираду Илия, но советник невозмутимо рассуждал дальше: