Здравствуйте Аисты

Но любоваться знакомыми улицами некогда. Солнце уже довольно низко склонилось к горизонту, а до аэродрома 100 километров. Потоки значительно ослабели, да и облака стали попадаться реже. Медленно, от одного к другому, продвигаюсь вперёд. Стараюсь не терять высоту: внизу потоки слабее.

В полёте время бежит незаметно, стрелки часов показывают шесть вечера. Тают последние облака. Но ещё есть надежда

Направляюсь к большой чёрной пашне. За день она хорошо прогрелась на солнце и теперь отдаёт своё тепло в атмосферу. Планеристы называют такие потоки «терминами». Я терпеливо кружусь над пашней, пока поток не ослабевает совсем. Но я счастлив, ведь у меня 1800 метров высоты, и этого вполне достаточно, чтобы долететь до аэродрома!

Планёр скользит в воздухе почти бесшумно. Я отдыхаю после напряжённого полёта. Болтанки нет, тихо. Вдали показывается пятно аэродрома. Нацеливаю нос планёра прямо на него и мчусь с высоты, прибавляя скорость. Всё отчётливее вырисовывается ровная цепочка крохотных планёров на стоянке. Значит, полёты уже закончились. Но меня ждут, запрашивают по радио, где я нахожусь.

Я не спешу с ответом. Хочется преподнести друзьям сюрприз. Может, кто-то уже говорит: «Наверно, не повезло сегодня нашему Старому грачу, засел где-нибудь...»

Аэродром всё ближе и ближе. Незаметно, со стороны солнца, я проношусь на максимальной скорости над самой стоянкой, над лагерем, где летом живут спортсмены-планеристы, и круто взмываю вверх. Прилетел!

Выпускаю воздушные тормоза. Ещё минута — и я приземляюсь прямо возле стоянки своего планёра, откуда взлетел утром.

Ура! Есть новый всесоюзный рекорд!

Подбегают друзья, улыбаются, поздравляют с победой. Кто-то даже преподносит ромашки, сорванные тут же, возле стоянки.

Но я не тороплюсь отвечать на поздравления. Последнее слово за барографом.

Достаю из багажника маленький коричневый ящичек с тикающим часовым механизмом, смотрю в плексигласовое окошечко на барабан с закопчённой бумагой и не верю своим глазам. Стрелка барографа упёрлась в планку, которой закрепляется бумага, да так и застряла, не дописав барограмму до конца.

— Ай-я-яй! — сочувственно вздыхают ребята. — Неужели из-за такого пустяка пропал рекорд?

Во мне ещё теплится надежда. Я торопливо отодвигаю спинку сиденья и достаю второй барограф, который по давней привычке беру с собой в ответственные полёты. Не может быть, чтобы сразу отказали оба!

— Ура-а! Есть барограмма!

Только теперь можно сказать, что полёт прошёл удачно.

Итак, без мотора и капли бензина я слетал в Ровно и назад.

Вы теперь поняли, как это делается?

Я уверен, что и вам захочется отправиться на планёре в ещё более дальний и увлекательный полёт. Но уже не воображаемый, а настоящий.

АИСТ ПОМОГ

Шногда говорят, что мы, планеристы, летаем, как аисты.

Мы действительно часто встречаемся с этими замечательными птицами, и они ничуть не боятся планёров.

Мне и самому приходилось летать с целыми стаями аистов, вместе набирать высоту. Умение пернатых планеристов находить восходящие потоки поразительно. Кажется, что у них есть какой-то особый орган, помогающий издали обнаруживать тепловой поток.

Вот бы нам такой прибор!

К сожалению, учёные и изобретатели ещё его не придумали. Пролетаешь иногда рядом с потоком, а найти его не можешь. Приходится садиться в, поле, ждать самолёттбукси-ровщик.

До чего же обидно бывает в таких случаях наблюдать с земли, как там, где ты столько крутился и не мог найти поток, аист становится в спираль и на глазах поднимается под самые облака! Выходит, поток совсем рядом был, в прятки с тобой играл, а ты его не сумел «поймать».

Поэтому мы в небе не только за облаками смотрим, но и за птицами. Как заметил, что аист или коршун в круг стал — скорее к птице, там непременно будет подъём!

Чайки, вороны, ястребы тоже могут помочь. Но с аистами у нас особая дружба: очень хорошо парят, малейшие потоки чувствуют, сколько раз нас выручали!

А Зине Соловей, известной украинской планеристке, даже два мировых рекорда установить помогли. Она сама об этом рассказывала.

. . .Познакомились мы с Зиной давно, когда она ещё школьницей была и жила в Бышеве, что километрах в пятидесяти западнее Киева.

В то время на окраине этого села был небольшой аэродром, на котором мы и летали на своих планёрах.

Однажды прибежала к нам из села маленькая черноглазая девчонка и говорит командиру планёрного звена Янушу Оль-гердовичу Рудницкому:

— Ия хочу научиться летать!

— Маловата ещё, — посмотрел он критически, — подрасти надо!

А Зина на своём стоит:

— Мне уже скоро шестнадцать исполнится, я в девятом классе учусь. Примите меня!

Очевидно, Янушу Ольгердовичу понравились настойчивость и упрямство сельской девчонки. Посмотрел он ещё раз на неё, словно прикидывая что-то в уме, а потом говорит мне:

— Возьми её с собой в планёр, в заднюю кабину. Посмотрим, будет ли из неё толк.

Я как раз собирался в полёт на двухместном планёре А-2.

Зина быстро уселась в кабину, и мы полетели. Набрал я за самолётом 1000 метров высоты, отцепился над Бышевом и назад оглядываюсь: как там себя чувствует моя пассажирка?