Здесь живу только я

Отправление. Синий вагон. Белоснежная скатерть.
Я один в этом поезде. Все это было со мной.
Проводница. Она недоверчиво смотрит на паспорт.
Улыбается: это не вы, это кто-то другой.

Подстаканник, дрожащая ложка, пятно на рубашке,
Полотенце, кричащий ребенок, граненый стакан,
Огоньки за окном, пограничник в зеленой фуражке,
Вот тебе две монеты, не надо смотреть в чемодан.

Раздави нас, безжалостный май, растопчи наши лица,
Раздави, как умеешь — ты знаешь, как нас расколоть,
Прорастай через наши тела, как густая пшеница
Прорывается после войны через мертвую плоть.

В жадных поисках нового праздника, в поисках чуда,
Исключений, всего, что запрятано в темных углах,
Чтобы здесь и сейчас, чтобы сразу, везде, ниоткуда,
Чтобы черти в аду утопились в своих же котлах.

Мы упрямые, мы неземные, мы славы небесной
Заслужили сполна, и теперь нас увозят на фронт.
Торопись. Поскорее. На небе становится тесно.
Ледяные созвездия рухнули за горизонт.

Все закончится утром, исчезнет, покроется пылью,
Я проснусь в совершенно другой черно-белой стране,
О которой мы знали всегда, о которой забыли,
О которой лишь бронзовый вождь вспоминает во сне.

Огоньки за окном, пограничник, фуражка, винтовка,
Фотография в паспорте, да, это кто-то другой.
Все закончилось. Утро. Вагон. Проводник. Остановка.
Это ангел-железнодорожник приходит за мной.

Сентябрь 1939 г.

У МЕНЯ ЕСТЬ ГЛАЗА

У меня есть глаза, и у глаз не бывает сомнений.
Вижу сон, вижу дверь, вижу зеркало, в зеркале — стул,
Вижу пыль, вижу облако. Все это без изменений
Остается таким же, как было, когда я уснул.

Только что-то не так. Фотография чуть потемнее,
Чуть другая улыбка на этом знакомом лице,
Я не дома — я будто брожу в опустевшем музее,
Где никто не живёт, только сторож уснул на крыльце.

Вижу — ночь растеклась темнотой по серебряной крыше,
Вижу — в чёрных деревьях блестят за окном фонари.
Наступает молчание. В мире становится тише.
На стекле появляется надпись: иди и смотри.

Слышу топот сапог, слышу звуки старинного вальса,
Слышу пение флейты, зовущей в иные края.
Я хочу, чтобы кто-то пришёл и сказал: «Просыпайся»,
Но никто не придёт. В этом доме живу только я.

Сентябрь 1939 г.