Завтра может не быть

Но он же Берию арестовывал в пятьдесят третьем. И, главное, сейчас был командующий войсками Московского военного округа. За ним – сила, воины и танки.

А бедные, как говорится, не выбирают.

И Шаляпин позвонил по «вертушке» Вакуленко, с которым едва был знаком – на пленумах ЦК да на правительственных приемах кивали друг другу, парой фраз перебрасывались. Да и разница в возрасте между ними оказалась размером в целое поколение: Вакуленко скоро шестьдесят стукнет. И на войне он армией командовал (а Шаляпин в то же время всего-то диверсионные отряды из комсомольцев комплектовал). Но что делать!

Позвонил маршалу по «вертушке», сказал: переговорить надобно наедине. И получил приглашение приехать в субботу. Старый лис сразу сообразил: звонок неспроста. Сразу, еще по телефону, сделал вид, что давно ждал подобного дорогого гостя, начал по-партийному тыкать:

– Приезжай, Шурик, в баньку сходим – лично попарю тебя. Я ведь баньку новую на даче построил, на пруду.

Что ж, пришлось ехать – со своей дачи в Новогорске к маршалу в Дачные Поляны. Конечно, Вакуленко такой тип, ему палец в рот не клади. Если их дело выгорит, надо будет первым делом его от власти в сторонку подвинуть. Но это – вопрос второй, главное – лишь бы сейчас с ним союз выгорел.

Шаляпин даже домашних маршала не увидел. Его «ЗИС» после двух шлагбаумов въехал на территорию и подплыл к главному, барскому дому, кстати, почти такому же, как у него самого – госдачи для номенклатуры в СССР тоже по типовому проекту строились, как и дома для народа. Шофер открыл перед ним дверцу, а с крыльца офицер охраны (в штатском) провозгласил, как опытный мажордом, хорошо поставленным голосом: «Кирилл Семенович просят вас пожаловать в баню!»

Отправились вдвоем – мажордом впереди, Шаляпин сзади, по асфальтовой дорожке среди ухоженного леса.

Банька находилась в живописном месте, и впрямь на берегу пруда. Хозяин встречал на пороге, одетый, по-хрущевски, в полотняные брюки и вышиванку. Сжал Шаляпина в медвежьих объятиях, трижды по-партийному расцеловал, как дорогого гостя.

В предбанной террасе (помещении величиной с добрую коммунальную квартиру), на свежем воздухе длинный стол оказался накрыт на двоих. Теснилась закуска, с легким уклоном в пиво: горы раков, белорыбица, глубокие лохани с черной и красной икрой. В округлом холодильнике «ЗИС» (хозяин немедленно распахнул дверцу) толпились бутылки водки, горилки и импортного пива.

– Прислугу я отослал, буду сам, Шурик, тебя потчевать. Ну, давай, на ход ноги, по первой, и в парную.

Потом, правда, выпили еще и по второй, на брудершафт:

– А то я тебе, Шурик, тыкаю, а ты, как интеллигент, стесняешься.

И по третьей:

– Бог, как говорят церковники, троицу любит.

Ясна была немудрящая стратегия Вакуленко, еще усатым батькой заповеданная: поскорее напоить гостя – ведь как известно, что у трезвого на уме, то у хмельного на языке, и вообще в пьяном виде легче обнять своего классового врага.

Разделись в предбаннике. Вакуленко оказался жилистым, хотя и с намечающимся брюшком, весь поросшим седым кустистым волосом. В парилке он щедро плеснул на камни. Все зашипело, наполнилось паром, и стало трудно дышать.

– Лягай, Шурик, обработаю я тебя! – Вакуленко указал Шаляпину на полок.

Что оставалось делать – только терпеть, пока старик делает над ним замысловатые пассы веником, гонит на спину раскаленный пар, а то и хлещет с оттяжечкой по спине и ногам.

Потом наступил его черед маршала парить. Наконец потные все, мокрые, уф, выбежали, слава богу, на вольный прохладный воздух, с гиканьем и матерком обрушились в холодную воду пруда.

А затем снова немедленно в парную, и так по стародавней традиции – типа опять же бог троицу любит, повторили еще дважды. А потом, распаренные, разнеженные, сидели в покойных креслах на террасе, глядели на вечереющий пруд в кувшинках, попивали пивко, грызли раков, и в такой доверительной обстановке Шаляпин начал:

– Что бы вы сказали, Кирилл Семеныч, если вдруг нашего дорогого Никиты Сергеича в одночасье не станет?

– На «ты», Шурик, мы с тобой брудершафт пили, помнишь?! А что скажу, – осторожно начал маршал, – все мы под Богом ходим, все мы смертны.

– Так ведь надо будет кому-то власть, из рук Никитушки выпавшую, подобрать?

– А с чего вдруг, хочу спросить, ему дуба давать? Мужик он крепкий, семидесяти нет.

– А вот это обстоятельство пусть моей заботой будет, и тебе, Кирилл Семеныч, до нее касаться не надобно… Но ведь свято место не бывает пусто, и после кукурузника кому-то править придется.

– Ты мне, что ль, скипетр и державу предлагаешь?

– Тебе, Кирилл Семеныч, но и не только.

– А кому еще?

– Мне, конечно, иначе б я ничего не затевал и тебе не предлагал.

– Логично. А еще кому?

– Трем человечкам предложу, но ты средь них самый первый.

– И что ж ты мне предложишь? Министра обороны?

– Поднимай выше, Кирилл Семеныч! Председателя Совета Министров. И одновременно исполняющего обязанности министра обороны.

– Ишь ты! – воскликнул и удивленный, и польщенный Вакуленко. – Меня в премьер-министры! Ловко! А сам-то кем станешь?