Завтра может не быть

– О чем вы говорите! – с тоской и досадой выкрикнул Петренко. – Почти все соцстраны – Польша, Чехословакия, Болгария и другие – тоже к капитализму примкнули. В НАТО вступили. ФРГ поглотила ГДР. Социалистическим продолжает числиться только Китай да еще мелочь всякая, типа Кубы и Северной Кореи. Но Китай тоже капитализм допустил – зато сейчас, ну то есть в двадцатых годах двадцать первого века, – это вторая по силе экономика, сразу за США, и нас обошли.

– Китаезы?! – с презрением и недоверием проговорил Александр Николаевич. – Обогнали нас?

– Вот именно! А Европа слилась, считай, в единое государство и тоже нас обставила по своему экономическому потенциалу! Почему мы из будущего именно к вам кинулись?! На вас одна надежда! Да вы посмотрите вокруг: а на кого еще?! Конечно, скрывать не буду, мы и другие кандидатуры рассматривали, но никто, никто не подходит! Жуков отстранен и поэтому вообще ничего не может, Фрол Козлов скоро умрет – инсульт, Брежнев уже показал себя в истории в самом неприглядном виде. Об остальных и говорить смешно! Не Суслов же, не Микоян!..

– Значит, – с усмешечкой проговорил Александр Николаевич, – время, так сказать, вывихнуто в суставе, а я рожден, чтобы его вправить?[23]

– Примерно так.

– Хм. Ладно, идемте, ваша дама заждалась… А откуда вы узнали, что у нас с Олей пред войной был роман? Тоже из будущего? И как у нее личная судьба сложится?

– Так и будет преподавать во ВГИКе, докторскую диссертацию защитит. Скончается в возрасте восьмидесяти восьми лет, в две тысячи пятнадцатом году, прямо на лекции. Замуж не выйдет.

– Ах, Оля, Оля… Вы ей рассказали?

– Нет. Она ничего о моем всеведении не знает. Только вы. И только у вас есть возможность свою судьбу переменить – прожить дольше, интересней. И страну нашу переменить.

…Когда Петренко с Крестовской уехали – на том же комендантском «ЗИСе», что и привез их, – Шаляпин немедленно позвонил по ВЧ помощнику своему Бережному. Вроде бы, как ему докладывали, разговор по «кремлевке» прослушать или записать невозможно, но кто его знает, какие появились умельцы в собственном же ведомстве, в ОПС – отделе правительственной связи. Или у контрразведчиков в Генштабе. Поэтому выражался председатель КГБ с осторожностью.

– Помнишь того человечка, о котором ты мне докладывал? Отставник, что в столицу из Ленобласти прибыл?

– Помню, конечно.

– Надо пустить за ним наружку.

– Понял. А за девушкой его?

– Нет, за ней необязательно. И еще. В нашем ведомстве имеется один сиделец. Зовут его Данилов Сергей Владиленович. Прошу тебя его отыскать и доставить ко мне лично на допрос. На одну из конспиративных квартир. Во время нашего разговора нас не писать, и чтобы никаких сопровождающих-охраны на квартире тоже не было. Только я и он. Понятно? Впрочем, завтра зайдешь ко мне прямо с утра, и я тебе все указания дам более подробные.

– Так точно, Александр Николаевич.

* * *

Учиться в Московском технологическом Варе не нравилось.

Для начала – все это она уже проходила, когда грызла науку на своем ВМК в начале двадцать первого века: матан – дифференциальное, интегральное исчисление, и физика точно такая же, как тогда, и химия. Только вот еще начерталка добавилась – сиречь начертательная геометрия. Требовалось безо всякого компа проекции чертить на миллиметровках и ватманах.

Но это ладно – однако существовал еще истпарт, история партии, как первая часть огромного предмета под названием «марксизм-ленинизм». Они ведь даже в пятьдесят девятом еще по «Краткому курсу»[24] предмет учат, ничего лучше найти не могли! Тоска и скучища, голая идеология. Пропаганда и без истории КПСС изо всех щелей лезет. Комсомольские собрания, получается, чуть не раз в неделю: то группы, то курса, то всего факультета. Или стенгазету рисуй-пиши, или на партийно-комсомольскую конференцию отправляйся, или на воскресник.

Значит, такого будущего хочет для всех нас Петренко в двадцать первом веке? Чтобы все осталось как сейчас? Фу.

Но приходилось терпеть. Когда она историю партии на тройбан пересдавала, ничего не смогла сказать о ревизионизме Мартова и Плеханова, о втором съезде ВКП(б) еле-еле что-то нагородила. На фоне остальных Вариных «отлично» посредственная оценка по истпарту выглядела чуть ли не вызовом, за что девушка подверглась натуральной – совсем не формальной, а очень даже всерьез, – проработке на комсомольском собрании. Пришлось даже клясться, что исправится.

Так не хотелось читать этот скучный и брехливый учебник, а придется. Летняя сессия катит в глаза. Одна надежда: может, они успеют к лету выполнить петренковское задание и освободить Данилова и сдернут (как выражаются модные чуваки и чувихи в пятьдесят девятом году) назад, в свое время?

Но когда они прогуливались вдоль Ленинского проспекта, Петренко поручил следующее: проследить за бабками-дедками Кордубцева, которым в пятьдесят девятом было плюс-минус двадцать. И если выбросить из головы, для чего предназначалась та слежка, то наружка выглядела гораздо интересней, чем истпарт и даже матан.