Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

Книга «Больше Бена» в целом слабая. Говорю это не из брезгливости к образу жизни евробомжей, который вы с Тетерским натужно воспеваете, а из-за скуки: обилие литературных штампов, «картонность» персонажей, общая неряшливость слога меня заставляют зевать. Но это неважно, я читаю так, будто ты разговариваешь со мной, так что улыбнись со своих холодных православных небес – я пойму это той частью души, в которой сохранилась тоска по лучшему известному мне бродяге. Я читаю эту аддиктологическую пародию на «Записки сумасшедшего», и в водовороте алкоголя, наркотиков, грязи вдруг появляется Тони. Тони помог тебе. В помощи нет ничего особенного. В жизни полно добрых людей, но я не могу равнодушно пройти мимо Тони. Потому что смотрю на него твоими глазами, бро. Смотрю – и не могу пройти мимо. Я приведу здесь весь фрагмент, сохранив орфографию и пунктуацию:

«Дружище Tony from Jamaica спросил в конце дня, улыбаясь:

– "Tired?"

– "Like a dog"

– "Now u'll go straight to home & go to bed, i think?"

– "No"

– "??"

– "I've got no home.."

– "What do u mean by sayin' "No Home"???

– "I mean i'm homeless"

Обычная улыбка сползла с лица Тони, и он куда-то отчислился. Ну вот, тоскливо подумалось мне, наверное, поехал в агентство стучать. (Бездомный здесь не может иметь работу на кухне по каким-то санитарным причинам). Но я ошибался.

Когда, пошатываясь, я вышел из ресторана, Тони, сидящий в своей машине, начал мне бибикать и делать какие-то зазывные знаки.

Сажусь к нему в машину. Тони отвозит меня к ближайшему магазину, покупает еду, пиво, сигареты (по кредитке) и дает 5 фунтов со словами: "Sorry, that's all cash, i've got"

После чего долго сидит молча, не трогая машину, и ждет, когда у меня перестанут течь слезы из глаз. И улыбается своей светлой улыбкой.

Black from Jamaica… Я буду помнить тебя и молиться за тебя till the end of dayz… А что еще я могу для него сделать?

Каждый раз, когда нам нужна помощь, ангелы смотрят за нами с неба и улыбаются улыбкой Тони»[106].

Перечитал это три раза. В этой истории простого человеческого сострадания я увидел того Серегу, который в нем нуждался. В этом месте пьяное повествование будто останавливается, на несколько минут задерживаясь на том, что отрезвляюще важно. После чего безумие продолжается.

Дальше – десяток или, наверное, больше лет донного существования в алкогольно-наркотическом тумане…

– …которое прервалось так: я лежал где-то в канаве, недалеко от дома. Приехали какие-то мускулистые ребята, забрали меня и увезли в реабилитационный центр. Там я пережил ломку. Со мной стали разговаривать такие же подонки, как я.

– Подонки?

– Поверь, я опознаю подонков так же быстро, как ты идентифицируешь своих пациентов в толпе. Эти ребята годами жили как подонки. Только теперь это были честные, добрые, надежные люди. Я думал: так не бывает, это какой-то розыгрыш. Но это был не розыгрыш. Они с полуслова понимали меня, мою зависимость, мое душевное состояние, поддерживали меня, несмотря на мое довольно мерзкое поведение. А оно было мерзким, поверь. Но эти парни и девушки со всей взрослой серьезностью размышляли над своей жизнью. Я хотел, но не мог жить. Они тоже не могли, но учились.

Сергей Сакин уверовал в Бога. Потому что, говорил он, его спасение не могло случиться без Божественного вмешательства: его, жалкого, грязного, никому не нужного алкаша и наркомана, подняли с земли, привезли в безопасное место, помыли, одели, кормят, заботятся о нем, терпят его выходки и разговаривают, по-человечески разговаривают с ним. Сергей нашел Бога и обрел покой, которого прежде никогда не испытывал. Ему помогал ветеран боевых действий, получивший осколочные ранения и пристрастившийся к морфию. «Он меня спас, – говорит Сергей в фильме "Лешина молитва". – В первое время я, увидев сидящих в круг ребят и девчат, сказал: "Уроды!" Леша спокойно ответил, что я такой же. И в моей голове что-то зашевелилось: а ведь он прав. Я такой же. Двадцать лет я жил в аду, в запахе серы и адском пламени. И Лешка на плечах вытащил меня из огня, так как сам я идти уже не мог».

Сергей говорил, что любил этих несчастных наркоманов:

– Меня умиляла даже их неотесанность. Однажды в рехаб привезли парня, который молился так: «Отчим наш». Он и правда думал, что Бог – отчим. Отчим наш, понимаешь? Я вышел на крыльцо и хохотал, как дурак. Хохотал и одновременно ревел. Ревел, потому что «отчим». Как же так получилось, что мы так сильно от Него отдалились, что Он кажется нам неродным? В общем, – заключил Сергей, – я жил не той жизнью и не верил, что другая для меня возможна. А сейчас я отдаю свою жизнь в руки Его, и пусть со мной будет то, что будет. Аминь.