Завет Локи

Но даже если скорости нашему Громовнику порой и не хватало, то уж упорства и стойкости у него было с избытком. Выпустив наперерез руническим стрелам Хейди свою руну Турис, Тор перехватил ее стрелы еще в полете, что вызвало невероятный выброс магической энергии, сопровождавшийся таким грохотом, словно две армии сошлись врукопашную. Затем последовала ослепительная вспышка, точно разом зажглись все дьявольские горны Хаоса, и Хейди с Тором исчезли в глубинах реки Сновидений, сметенные этим столкновением двух магических сил – так гаснет под случайным порывом ветра свеча, горевшая на подоконнике, и все сразу погружается во тьму. А затем, когда этот почти распавшийся мир-сновидение окончательно провалился в никуда и перед нами вновь возникла вершина Замкового Холма, я вскричал:

– Эван, бросай ее! Бросай ее немедленно!

И Эван, изо всех сил размахнувшись, как при игре в регби, зашвырнул голову Оракула прямо в бурные воды реки Сновидений.

Несколько мгновений голова была еще видна – она словно повисла в потоке, сверкая, как шарик на рождественской елке, – и Один потянулся, чтобы схватить ее, но я успел раньше. Собрав остатки своей магии, я поймал голову Мимира в сеть, сплетенную из рун, и зашвырнул ее, как камень из пращи, так далеко, как только мог, пробив оболочку, уже отделявшую нас от царства Сна. Если теория Одина справедлива, думал я, то проклятая голова попадет в один из тех похожих на соты многочисленных миров, где, по всей видимости, должна находиться и некая иная версия Замкового Холма, и, возможно, иные версии Мег, Попрыгуньи, Стеллы и Эвана.

И на какое-то время мы очутились в мире Попрыгуньи, который буквально окутал нас ощущением абсолютной реальности и безопасности. Над Замковым Холмом светились звезды, а на вершине стоял Эван и, задрав голову, словно что-то высматривал в вышине. Стелла тоже была там; она осторожно наблюдала за Эваном, и в глазах ее светилось нечто такое, что, пожалуй, можно было бы назвать почти восхищением. Впрочем, на Стеллу я особого внимания не обратил, ибо навстречу нам бежала Мег, и ее золотистые глаза сияли от радости, почти как те огненные круги, которые она описывала своими пои. На секунду мне показалось, что это меня она встречает такой сияющей улыбкой, но тут я вспомнил, что рядом со мной Попрыгунья. Призвав на помощь остатки сил, я мощным пинком сбросил ее со спины Слейпнира, и она неуклюже скатилась в траву, росшую на вершине Холма.

– Извини, – сказал я ей, – но у меня еще дел полно. Надо миры посмотреть и все такое… – И мы снова взвились в воздух и понеслись прочь, превосходя скоростью даже поток сновидений.

– Нет! – закричала Попрыгунья, когда мы уже проплывали у нее над головой.

Я помахал ей на прощанье и тут же услышал ее мысленный вопрос:

«Но с тобой все будет нормально?»

– Ну конечно! – крикнул я. – Я же Локи!

И опять мы с Одином верхом на Слейпнире стрелой мчались сквозь царство Сна, и сверкающая аура нашего восьминогого скакуна окутывала нас, подобно гигантскому северному сиянию. На мгновение мне показалось, что где-то очень-очень далеко опять промелькнула Попрыгунья; она обнимала Мег, и от них обеих исходил некий странный свет, столь же яркий, как свет рун. Я не очень-то разбираюсь в подобных вещах, но решил тогда, что, скорее всего, то была одна из тех особых человеческих эмоций, которую я увидел как бы сквозь линзу своего внутреннего зрения. Впрочем, это видение вполне могло быть и фрагментом чужого сна, или миражом, или просто движением той зыбкой дымки, что скрывала от нас теперь далекий и реальный мир Попрыгуньи. Что же касается Тора и Гулльвейг-Хейд, то от обоих, похоже, не осталось и следа.

Один посмотрел на меня и улыбнулся. Тот его глаз, в который угодила руническая стрела Хейди, являл собой сплошное кровавое месиво, из опустевшей глазницы текла кровь, а на скуле был засохший кровавый мазок, очень напоминающий перевернутую руну Раедо. В результате улыбка Одина вряд ли могла показаться теплой или радостной, но я все же воспринял ее как многообещающую.

– Здорово ты все это устроил, – сказал он. – Полагаю, именно таков и был твой план с самого начала?

Я усмехнулся.

– Ну, кое-какие идеи у меня, конечно, имелись. И в первую очередь – убрать с пути Хейди.

– И избавиться от Оракула?

– Да, пожалуй. Мне казалось, что так будет гораздо безопасней.

– Почему?

– Потому что ты и сам не хочешь, чтобы он продолжал присутствовать в твоей жизни, – сказал я. – Он же ничего, кроме бед и неприятностей, не приносит. И он ни разу не сообщил тебе ничего сверх того, что было им самим заранее запланировано; и ни разу не предложил ничего такого, что ты мог бы реально использовать, чтобы помочь себе или всем нам во время Рагнарёка.

– А что будет с моим сыном? – спросил Один.

Я пожал плечами.

– Видишь ли, выбора у меня не было никакого. А спасти нас мог только Тор. И он был к этому готов. Он отдал свою жизнь, спасая тебя.

– Как же нам теперь с ванами поступить?

– Не буди спящую собаку, – усмехнулся я. – Пусть себе спят. Зачем будить тех, кого лучше оставить спящими?

Один тоже усмехнулся.