Зацепить 13-го

Задержись она еще секунд на тридцать, чтобы я смог собраться с мыслями, я бы ей все так и сказал.

Но она не стала задерживаться.

Она повернулась и ушла — опять — и больше не смотрела в мою сторону.

Часть меня думала: может, и к лучшему.

Если бы она вообще не попадалась мне на глаза (а я бы избегал ее, как должен был), я бы миновал острую фазу и забыл бы о ней.

Но потом меня резануло болью горького раскаяния. Она промелькнула в коридоре, даже не взглянув в мою сторону. От нее пахло кокосовым шампунем, и этот запах бил по мне, как шальной мяч. И тогда я понял: это не сработает.

Забыть эту девчонку было невозможно, меня неумолимо тянуло к ней, я мечтал, чтоб она посмотрела на меня, но она не смотрела, и разочарование мое росло.

Я был готов выслушать все, что бы она ни сказала, в любой момент, когда она согласится, без всяких ограничений по времени и оглядок на приличия. И эта готовность меня жутко пугала.

Всю неделю я лишь отбывал уроки, не слыша ничего из объяснений и вопросов преподавателей.

Я ни на чем не мог сосредоточиться, и вина за это целиком лежала на ней.

Я злился на себя за глупость. Еще бы: позволил малознакомой девчонке переколбасить собственную жизнь. Усилием воли я прогнал мысли о ней, врубил автомобильную стереосистему на полную мощность и попытался возвести звуковой барьер между нами.

Приехав после недотренировки домой, я увидел Гибси. Тот сидел на заднем крыльце и ждал меня. Я тут же пожалел, что вчера вечером отправил ему напыщенное четырехстраничное размышление о девчонках, выносящих мозг.

— Мы едем отрываться, — объявил он, едва я вылез из машины.

— Нет.

Гибси протянул ко мне руку, я стряхнул ее, зашел на крыльцо и открыл дверь, пропуская его вперед.

— Не едем.

— Едем, — возразил он, входя в мой дом. — Еще как едем!

Придерживая дверь, я свистнул и стал дожидаться появления своей любимицы.

Сьюки появилась из-за гаража и заспешила ко мне.

— Хорошая девочка, — подбадривал ее я, стремясь, чтобы она добралась до двери раньше, чем это заметят ретриверши.

Нагнувшись, я подхватил ее, втащил в дом и быстро закрыл дверь.

— Нет настроения, — объяснил я другу, проходя через кухню в коридор вместе с Сьюки. — Но ты развлекайся. А я останусь здесь.

— Ты не проторчишь еще одну субботу в своем поместье один как перст, — возразил Гибси, идя за мной. — Мы отправимся вместе.

Гибси называл мой дом поместьем с тех самых пор, как мы подружились в шестом классе начальной школы и я привел этого придурка к нам домой — поиграть в приставку.

Он знал, что словечко «поместье» меня цепляет, но упорно его использовал.

Мы жили за городом в большом многокомнатном доме, в окружении лужаек и садов. Участок занимал несколько акров и был целиком огорожен, чтобы наши собаки могли носиться свободно.

У прежних хозяев здесь был центр верховой езды, поэтому дом окружали всевозможные хозяйственные постройки. Въехать на территорию можно было через единственные фасадные ворота, снабженные электронным замком.

Помещение конюшни пустовало, и мама не раз предлагала купить лошадь, однако отцу неизменно удавалось отговорить ее от этой странной затеи.

Мама безнадежно любила животных.

Проблема была в том, что она много путешествовала и заводить животных было непрактично и нечестно.

Три собаки — это все, на что соглашался отец.

Один из гаражей родители переоборудовали в домашний спортзал.

Они поддерживали мой образ жизни и поощряли мои устремления, даже если не всегда соглашались с моим подходом.

Несколько лет назад на участке возвели еще одну постройку, сделав там сауну и джакузи. Это спасало мне жизнь после матчей.

Ближайшие соседи жили на расстоянии полутора миль, так что место было вполне уединенным. Большинство комнат дома выходили на южную сторону и постоянно купались в солнечном свете.

Я тосковал по дублинскому шуму и ритму большого города. Целых два года я привыкал к здешней тишине. И хотя тоска сохранялась, я не мог отрицать, что жизнь здесь офигенно хороша.

Не поместье, а просто приятное место для жизни.

— Джонни, ну не упрямься, — упрашивал меня Гибси. — Ты которую неделю не вылезаешь из депресняка.

— Еще бы причину знать, — пробурчал я. — Слушай, я понимаю твои благие намерения… — Я умолк и стиснул зубы от боли, пронзившей ногу. — Но сегодня я никуда не пойду.

— Из-за Беллы? — спросил Гибси, привалившись к перилам. — Или из-за Шаннон?

— Из-за себя, — огрызнулся я, почувствовав раздражение. — Я с ног валюсь.

Заставляя себя не хромать, я подошел к лестнице, сделал успокоительный вдох-выдох, после чего заставил ноги подчиняться моим мысленным приказам и не подводить хозяина.

Как они это делали раньше.

— Джонни, а ты прихрамываешь, — тихо произнес Гибси, идя за мной в комнату.

— Не ори на весь дом, — прошипел я, толкая дверь. — Мама у себя в кабинете.

— Но так и есть, — на полном серьезе сказал он. — Ты вообще как?

— Ушибся на тренировке. — Я подхватил Сьюки, переместив ее на кровать. — Нет таких болячек, которые нельзя вылечить крепким сном.