Заставлю вспомнить Русь...

Фулнер остановил коня на пригорке, где совсем недавно располагался шатёр Василия, тревожно огляделся по сторонам. Прямо перед ним плескалось море, волны лениво накатывались на песчаную отмель. В сотне шагов за пригорком начинались невысокие лесистые горы. Невдалеке из узкой горной расщелины между двумя скалами вырывался быстрый пенный ручей, впадавший в море.

Вокруг не было ни души, царили покой и безмолвие, о существовании человека напоминали только следы бывшего ночного византийского лагеря. Тем не менее Фулнер не снимал ладони с рукояти меча, а в его глазах было беспокойство.

   — Что собираешься показать мне, раб? — спросил Василий, пристраивая своего жеребца рядом со скакуном бывшего викинга и вытирая с лица капли пота.

   — Сейчас увидишь, спафарий. Прежде ответь, когда прибыл к тебе русский воевода?

   — Вечером, сразу после захода солнца.

   — А когда покинул?

   — Около полуночи.

   — Сколько ладей сопровождало воеводу?

   — Не меньше двух десятков.

   — Они всё время стояли возле берега?

   — Конечно. Со мной разговаривал один воевода Бразд, все его люди оставались в море.

   — В твой лагерь явился лишь воевода Бразд, а его ждали столько ладей, — медленно процедил сквозь зубы Фулнер. — Тебе это не кажется странным, спафарий?

Василий был удивлён.

   — Почему? Русы попросту опасались с нашей стороны какого-либо подвоха и берегли посланца. Их главный воевода Асмус не первый раз имеет дело с нами и хорошо изучил наши повадки. Варвары проявили обычную разумную предосторожность.

Фулнер в раздумье потёр подбородок.

   — Нет, спафарий, русы в ладьях прибыли совсем не для охраны воеводы. Подумай, разве могли бы они хоть чем-нибудь помочь своему посланцу, одному сошедшему на берег и скрывшемуся в твоём шатре? Нет, не могли, поэтому они приплыли совершенно с другой целью. Точно так, как и сам воевода Бразд. Русы явились обмануть тебя, спафарий, и сделали это без труда.

Василию надоело слушать рассуждения бывшего викинга, тем более не совсем для него приятные, и он грубо оборвал Фулнера:

   — Раб, я прискакал сюда не разговаривать. Показывай что хотел, и поживей. И не завидую тебе, если я потерял столько времени из-за каких-то пустяков.

Фулнер соскочил с коня, положил на землю копьё и щит.

   — Спафарий, ты запомнил место, где ночью стояли русские ладьи? — поинтересовался он.

   — Да.

   — Когда я окажусь там, пусть мне крикнут.

Не оглядываясь, Фулнер быстрым шагом спустился с пригорка, вошёл в море, стал удаляться от берега. Вот вода ему по колени, по пояс, по грудь. Он отошёл от берега уже на добрые две сотни шагов, а вода доходила ему всего до шеи. И тут до его слуха донёсся громкий крик с пригорка:

   — Варяг, стой! Ты на том месте!

Остановившись, Фулнер развернулся к берегу боком и двинулся теперь не в глубину моря, а вдоль песчаной отмели, как стояли минувшей ночью русские ладьи. Пройдя изрядное расстояние, он возвратился к пригорку.

   — Что это значит? — спросил Василий.

   — Пока ничего, — невозмутимо ответил Фулнер, поднимая копьё и щит. — Но сейчас ты увидишь и поймёшь всё.

Он вскочил в седло, направил коня по кромке берега к недалёкому остроконечному мысу, глубоко вдавшемуся в море. Сразу за мысом Фулнер спрыгнул на землю, протянул руку Василию.

   — Оставь коня, спафарий. Полсотни шагов — и у тебя не будет ко мне ни единого вопроса.

Вдвоём с Василием Фулнер обогнул подножие мыса, двинулся по его береговой черте. В одном месте мыс разрезала надвое широкая, глубиной в полтора человеческих роста промоина, уходившая одним концом в море, другим в горы. Дно промоины густо поросло сочной, ярко-зелёной травой, под ногами чавкала грязь. Видимо, здесь во время таяния снегов и больших дождей сбегал с гор в море водный поток, однако сейчас, в жару, от него почти ничего не осталось. Фулнер остановил спутника в десятке шагов от места, где промоина соприкасалась с морем.

   — Смотри, спафарий.

Василий увидел, что дно промоины по всей длине вытоптано будто стадом коров, а грязь и трава перемешаны в единое бесформенное месиво. Через несколько шагов месиво исчезало, трава зеленела вновь, зато по берегам ручья на мелкой гальке виднелись частые следы, оставленные измазанными в грязи подошвами сапог. Эти следы вились по склонам промоины и пропадали за ближайшим изгибом, ведущим в направлении гор.

Василий первым нарушил тишину.

   — Какие-то люди вышли из моря на берег, — шёпотом, словно боясь разговаривать в полный голос, сказал он. — Их было много, и все они направились в горы.

Лицо Фулнера расплылось в довольной ухмылке:

   — Ты недаром любишь охоту, спафарий, это научило тебя хорошо читать следы. Однако ты не сказал главного: кем были люди, пришедшие из моря и исчезнувшие в горах.

   — Этого не знаю. Может, ими были болгары-рыбаки? — предположил Василий.

   — Нет. Местные рыбаки не ходят в море в сапогах и толпами в несколько сот человек. Да и зачем им ломать ноги в этой промоине, если рядом на берегу отличная дорога в горы, не говоря о тропах к каждому ближайшему селению? Это были вовсе не рыбаки и вообще не болгары.

   — Тогда кто же? — с заметной тревогой спросил Василий.