Заре навстречу

- Мандатик еще раз разрешите взглянуть, - неприязненно попросил Хрулев и стал переписывать мандат уполпомочепного на бумажку.

- Это зачем еще? - строго спросил уполномоченный.

- А так, на память, - объяснил Хрулев и спрятал бумажку в карман. Партийного документа у вас не найдется? Может, в другой партии числитесь? По вашим словам похоже, - объявил решительно: - Поскольку у вас мандат из губернии, отказать в подводах не могу, но заехать вместе в ревком будет желательно.

- Значит, не доверяете? - спросил уполномоченный, но тут же согласился: - Что ж, давай заедем, у меня там тоже дело есть.

Хрулев вместе с уполномоченным и его людьми уехал на подводах конторы и до сих пор не вернулся.

Тима прибрал стойло Васьки и, взяв у Белужина слово, что он обязательно объяснит Хрулеву, почему Тима все эти дни не приходил в контору, ушел.

В больничном коридоре на белой скамье сидели Рыжиков, Ян Витол и между ними папа.

Папа внимательно и напряженно смотрел на дверь палаты, где лежала мама, а Рыжиков и Ян, наклонившись друг к другу, беседовали шепотом.

Папа сказал Тиме:

- Только тихо.

Тима сел рядом с Яном. Ян, не обращая на Тиму внимания, продолжал сердито говорить Рыжикову:

- Пока амбары были пустые, их не поджигали.

- Ну и что? - перебил его Рыжиков. - Вполне естественно. Сначала враг рассчитывал, что мы не справимся. А теперь старается бить по тому, что мы сделали.

- Я не про то, - досадливо поморщился Ян. - Дел прибавилось, а вы забираете у меня Сапожкова.

Рыжиков сказал примирительно:

- Давай больше не спорить. Ревком решил - и точка.

- Нет, будем, - упрямо заявил Яп.

- Ты пойми, - повысил голос Рыжиков, - Советская власть должна дать людям то, чего они были лишены прп капитализме. Это и есть главный удар по контрреволюции. И новая больница - это тоже удар. Двести коек - значит, двести человек получат помощь от Советской власти!

- Ты со мной не митингуй, - обиженно попросил Ян. - Я о Сапожкове говорю.

- Ну, а ты, Петр, как считаешь? - спросил Рыжиков.

Папа, не спуская взгляда с двери палаты, произнес вопросительно:

- Кажется, спит? Это очень хорошо... - И разрешил: - Ничего, пожалуйста, беседуйте, только не очень громко, - и снова уставился на дверь.

Яп махнул иа папу рукой и, еще ближе склонившись к Рыжикову, продолжал говорить, только уже совсем тихо, лицо его оставалось по-прежнему обиженным.

Тима подошел к двери, прислушался. Увидев испуганный взгляд папы, побрел на цыпочках в докторский кабинет.

Здесь, склонившись над микроскопом, сидел Андросов.

Обернувшись, предложил Тиме:

- Хочешь поглядеть? - и объяснил: - Гнилостные бактерии - коварные, живучие, прожорливые твари.

Тима приник к стеклышку глазом и увидел небесного цвета круг, в нем двигались противные сероватые тельца, приближаясь к красным прозрачным кружкам, прилипали к ним, и те начинали блекнуть и словно растворяться.

- Вот, - сказал Андросов, - Видишь? Всюду борьба насмерть.

Тима спросил:

- А вы за кого-нибудь из них заступиться можете?

Андросов капнул из пипетки на стеклышко, лежащее под микроскопом, и Тима увидел, как серые тельца стали вдруг сжиматься, меркнуть, теряя подвижность.

- Вот это правильно! - обрадовался Тима. И похвалил Андросова: - Я так и знал, что вы этих серых, а не других погубите.

Андросов улыбнулся.

- Почему ты так думал?

- Так, - сказал Тима. - Думал - и все, - и спросил: - А если внутрь больного человека так накапать?

- Нельзя. Для человека это пока яд.

- Жалко, - сказал Тима.

- Да, - согласился Андросов. И, похлопав Тиму по плечу, утешил: - О маме не беспокойся: скоро выздоровеет.

- А я по только о ней, - сказал Тима и посмотрел в глаза Андросову.

Андросов нахмурился сердито:

- Ладно, тоже философ нашелся! - И, открыв дверь, пропустил Тиму вперед.

Так как маме стало значительно лучше, Тима на следующий день с утра отправился в контору. Но тут всем было не до него. В конторе произошла новая беда. Губернский уполномоченный оказался вовсе не уполномоченпым. Хрулева нашли иа дороге тяжело раненным, а коней бандиты угнали неизвестно куда, в том числе и Тиминого Ваську.

Капелюхин, собрав во дворе рабочих, объявил:

- Могу выдать четыре винтовки. Что же касается того гада, докладываю: мандат у него фальшивый. Мы таких целую пачку на Плетневской заимке захватили, но, видать, кое-кому они уже выдать успели. Так что, кто хочет ловить бандитов, - пожалуйста. Старшим поедет от пас товарищ Давыд Синцов.

Тима подошел к Синцову и спросил:

- А мне можно?

Синцов, глядя поверх его головы, крикнул:

- А ну, быстрее там, товарищи! - и, ничего не ответив, побежал к головной упряжке.

Тима истолковал молчание Синцова в свою пользу.

Когда сани выехали на улицу, он молча втиснулся на задние розвальни между Белужиным и Колей Светличным.

Белужин спросил:

- Подвезти, что ли?

Тима промолчал.

Дула предвесенняя вьюга, сырой, сизый снег бил в лицо, словно мокрыми тряпками.

Белужин уныло жаловался Светличному:

- Умный я человек, а ввязался. Партийным рассуждать не приходится: велено - значит, иди, а я-то вольный, вполне мог остаться.

- Чего же не остался? - сердито спросил Светличный. - Никто не неволил.