Заре навстречу

- Вы обязаны хотя бы на недельку стать, как вы выразились, идиоткой и ни о чем возбуждающем не думать. Симптомов сотрясения мозга пока пет, но травматическое повреждение верхних покровов значительно. Словом, полный покой, - обернувшись к Сапожкову, сказал: - А вас, милейший, я рассматриваю сейчас только как возможный источник внешнего раздражения. Посему прошу и требую от всяких политических разговоров воздерживаться, и иронически добавил: - То есть обрекаю на немоту, зная, что все иное человеческое лежит за пределами ваших обоюдных интересов.

- Варенька, - сказала маме Фекла Ивановна, - я убеждена, что, стриженная под польку, вы будете еще прелестнее выглядеть.

- Вот-вот, - снисходительно поощрил Павел Андреевич, - обсудите фасон большевистской дамской прически. Полезно для выздоровления, - и взяв папу под руку, вывел его из палаты.

В коридоре к Андросову подошел Рыжиков. Узнав, что состояние Сапожковой "удовлетворительное", попросил:

- Уж вы постарайтесь, Павел Андреевич, ее побыстрее на ноги поставить: она как статистик сейчас позарез нужна в уездном совете народного хозяйства. Без полной статистической картины разве спланируешь как следует?

Сами посудите.

- Помочь вам ничем не могу, - сухо сказал Андросов, - потому что сам в вопросах статистики не разбираюсь, - и спросил ядовито: - Что, у вас грамотных людей не хватает?

- Да, не хватает, - признался Рыжиков, - и поэтому я повторяю свою просьбу. Сделайте все, что возможно.

- Оскорбительная для врача просьба.

- Павел Андреевич, вы меня превратно поняли. Если я или еще кто-нибудь скажет Сапожкокой, что мы сейчас остро нуждаемся в ней, она уйдет из больницы. Так?

- Вполне возможно. Она дама с общественным темпераментом.

- Но если вы ей не позволите, она вынуждена будет находиться в больнице.

- Значит, все же признаете над собой верховную власть медицины, усмехнулся Андросов.

- И вот что, Павел Андреевич, - словно не замечая насмешки, продолжал Рыжиков, - вы там письмецо в ревком прислали, что отдаете принадлежащую вам больницу городу. Мы обсудили ваше письмо и, извините, заглазно проголосовали вас в председатели медицинской секции Совета. Так записано в вашем мандате. Вот поглядите, пожалуйста.

- Вы, может, меня еще и в большевики заглазно запишете? - нервно покашливая, спросил Андросов.

- Так как же, Павел Андреевич? Возьмете у меня мандат или отвергнете по каким-либо особым побуждениям?

Андросов долго сердито сопел, потом спросил отрывисто:

- А что в пем написано о моей персоне?

- Прочтите, пожалуйста.

- Черт его знает, свет от этих трехлинейных ламп какой-то нищенский, пожаловался Андросов. - Знаете, я лучше дома ознакомлюсь внимательно.

- Пожалуйста, - согласился Рыжиков и деловито сообщил: - Прошу вас зайти в медицинскую секцию Совета. Вы ведь отличный организатор, если судить по вашей бочьнице. Поделитесь опытом. Думаем построить новую больницу на две сотпи коек. Теперь, знаете, в связи с декретом о бесплатном лечении просто с пог сбились: из волостей больных везут, несмотря на бездорожье и прочее.

- Ну конечно, - хмуро сказал Андросов, - на дармовщину кому не лень полезут. Тем более питание тоже бесплатное, - и сердито посоветовал: - Вы бы волостным властям дали указание отправлять больных с наличием запаса недельного провианта или хотя бы заменой его дровами. Нужно же чем-нибудь больничные помещения отапливать, - и вдруг угрожающе предупредил: - Но еще не исключено, что мандат ваш после всех размышлений верну. Я ведь, знаете, сангвиник, и всякие неожиданности у меня возможны.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Мама, увидев Тиму, сказала счастливым голосом: - Теперь, Тнмочка, мы с тобой будем видеться очень часто. Я так сильно по тебе соскучилась.

Но Тиме не довелось насладиться своим счастьем.

Спустя несколько дней, мучимый угрызениями совести, он зашел в транспортную контору, чтобы объяснить Хрулегу причину своего "прогула".

В конторе за эти дни произошли разные события: Белужин и Коля Светличный, стараясь наперегонки вывезти как можно больше дров из тайги, где их заготовили курсанты военного училища, загнали насмерть двух коней.

На собрании ячейки Хрулев говорил спокойно и обстоятельно:

- На кирпичном заводе у пас теперь сдельно платят, и на круг на шесть тысяч штук кирпичей стали больше давать, а тем, кто лучше всех работал, из буржуйского конфиската премии: кому ложка серебряная, кому стул венский, кому горжетка.

Решил я и в нашей конской конторе сдельщину попробовать, чтобы людям за хороший труд награда была. Сначала по верстам расчет сделал. А ребята после этого стали коней вскачь гонять с грузом, вот и загнали коней насмерть. Ругать-то я их ругал крепко, по судить там пли что другое рука не поднялась. Когда же такое было, чтоб люди друг перед дружкой трудом хвастали? Не было никогда такого. Думал, такой рабочей гордостью можно какие хочешь дела своротить. И хоть за коней горько было, а на душе за ребят чисто. Вот, мол, что началось в народе впервые!