Заре навстречу

Папа пришел в транспортную контору проводить маму, уезжавшую с обозом за хлебом. Вместе с мамой ехали шестнадцать рабочих. Они везли подарки: пять тысяч штук кирпичей, полные сани красиво обожженных Хрулевым глиняных горшков, завернутые в рогожи тюки книг, ящик железных зубьев для борон, два ящика гвоздей, тяжелые лемехи, связанные в стопу ржавой железной проволокой.

На сани, в которых должна была ехать мама, был водружен большой, плетенный из черемуховых ветвей короб с овальным лазом. Внутри этого короба будет сидеть мама, и никакая пурга ей не страшна.

В провиантских санях стояла кадка с тестом и колонкой белых кругов мороженого молока. Сушеные окуни свалены в угол кучей, как щепки. Хомяков с озабоченным лицом проверял сбрую, тщательно осматривал коней и давал суровые, короткие приказания. Он очень беспокоился, чтобы народнохозяйственные кони выглядели не хуже, чем крестьянские, поэтому велел еще раз вычесать всем хвосты и гривы, "пройтись скребницей и щеткой по всем статям". Тайком от всех он помазал копыта коней черной краской, выпросив ее у шорника.

Тима помогал запрягать коней и говорил громко, чтобы мама слышала, каким он стал образованным в конском деле:

- Вы Серко коленом в брюхо поддайте. Он нарочно тужится, когда подпругу затягивают. А то сползет потом седелка или начнет на ходу прыгать и сделает набоины.

Белужин принес охапку березовых поленьев и, свалив в провиантские сани, сказал:

- Если во вьюгу заплутаются, костер сложат, обогреются. - Отряхивая с груди тонкие белые лоскуткп бересты, признался с огорчением: - Опять меня Хомяков презирает. Привязал я колокольцы, а он говорит: "Скидывай обратно!" Мол, звоном бандитов созывать только.

А я для торжественности хотел.

- Разве в тайге есть сейчас бандиты? - встревожился Тима.

- Они теперь везде, - махнул рукой Белужин, - Только раньше одни от горя и бедности за ножи да за винтовки брались, а теперь другие - от богатства. Добром землю разве отдадут те, кто ее захапал и на кого переселенцы батрачили? Сейчас в деревне такое землетрясение происходит, только держись!

Мама в длинном до пят тулупе, подпоясанная веревкой, в заячьей ушапке, пушистой, словно огромный одуванчик, говорила Тиме уважительно:

- Ты как заправский извозчик с лошадьми научился обращаться, обернувшись к папе, похвасталась: - Заметил, как он все понимает?

Но что ответил папа, Тима не расслышал.

- Сапожков! - сердито кричал Белужин. - Ты куда с упряжки гнедого чересседельник подевал? Сказано же, на деревянном гвозде всё в порядке вешать!

Тима бросился в конюшню, нашел упавший в сено чересседельник, а когда снова вернулся, увидел, как мама, сняв рукавицы, протянула папе руки и папа, взяв их в свои, говорил маме:

- Ты, знаешь, Варенька, еще за сто восемьдесят лет до рождения Христова братья Гракхи предлагали устроить справедливый передел земли, и оба в разное время за это были убиты патрициями.

- Пожалуйста, не беспокойся, - сказала мама. - КЬк тебе известно, сейчас совсем другое время. А у товарища Козырева есть даже в деревянной коробке скорострельный мозер.

- Не мозер, а маузер, - поправил Тима. - А твой револьвер называют "бульдог".

- Смешно, - улыбнулась мама, - револьвер с собачьим названием.

- Смит-висоп лучше, а самый замечательный - это браунинг, - задумчиво сказал Тима. - Я его у Яна впдел, плоский, синий, и только один раз нажмешь, остальное сам стреляет.

Мама взяла Тиму за плечо и, тревожно заглядывая в лицо, взмолилась:

- Дай мне сейчас же честное слово, что ты без меня не будешь даже близко подходить к оружию, - и, повернувшись к папе, произнесла с отчаянием: - Ты слышал?

Откуда он, по-твоему, про револьверы узнал? Ему ктонибудь дает их трогать, да?

- Варенька, - сказал папа твердо. - Тима уже не маленький ребенок. В его возрасте я тоже интересовался всякими машинами.

Мама стала взволнованно развязывать уши заячьей шапки, обернутые вокруг ее шеи.

- Боже мой, - огорченно твердила она, - боже мой!

Ну как я вас могу оставлять одних вдвоем, когда ты потворствуешь всяким глупостям?

- А ты возьми меня с собой, - быстро посоветовал Тима.

- Еще чего не хватало! - испугалась мама. - Нет, нет, оставайся со своими конями и с папой.

- Папа все равно со мной редко встречается, - пожаловался Тима.

- Петр, - сказала мама. - Я прошу тебя...

- Хорошо, - пообещал папа. - Я буду обязательно каждую ночь навещать Тиму.

- Да, да, непременно! Тима не должен оставаться один.

- Только ты скажи, чтобы он будил меня, - деловито попросил Тима. - А то придет на цыпочках, поглядит, как я сплю, и снова уйдет, а я и не узнаю, что он приходил.

Мама задумалась:

- Будить ни в коем случае. Нарушать сон вредно.

- По коням! - зычно закричал Козырев, и головные подводы выехали из ворот.

Мама вскочила в свои сани и стала махать папе и Тиме рукой.

А папа и Тима еще долго бежали рядом с санями и кричали маме:

Папа. Варенька, умоляю - не простудись!

Тима. Кедровых шишек привези!

Папа. Будь осторожна: сейчас в дэревне ожесточенная классовая борьба!

Т и м а. Приезжай скорей обратно!

Папа. Помни, ты - мое самое главное на свете.