Заре навстречу

Хромцов, грохоча сапогами и оставляя за собою грязные следы, прошел по коридору и без стука, по-хозяйски распахнул дверь кабинета.

— Телеграммы Совета отправлены? — спросил он начальника, показывая ему свой мандат. Начальник телеграфа не ответил. На одутловатом, бледном лице проступило выражение испуга и упрямства.

— Оглох? — грозно спросил Хромцов.

Начальник опять не ответил, только указал пальцем на стопку неотправленных телеграмм.

— Немедленно передать! Последнее предупреждение!.. И вот вам комиссар, — Хромцов указал на Дружинина. Тот ничего не сказал, но решительно пошевелил своими необыкновенно густыми бровями.

Начальник телеграфа ответил:

— Не будем подчиняться!

— Ка-ак?

По молодому лицу Хромцова словно судорога прошла. Кулаки сжались. Но он овладел собой и, подойдя к двери, кивнул кому-то. Вошли два красногвардейца — молодые заводские ребята. Хромцов сказал начальнику телеграфа:

— Вы арестованы!

Потом красногвардейцам:

— Взять его!

И, заметив невольное движение начальника:

— Обыскать!

В левом внутреннем кармане, куда хотел сунуть руку арестованный, лежал браунинг.

Упавшим голосом начальник сказал:

— Вы не имеете права арестовывать меня… Я подчинялся директивам…

— Чьим?

— Цека нашего союза…

— Надо голову на плечах иметь! Контрикам подчинялся, а законной власти не хочешь! Одевайся, пошли.

Хромцов приказал провести его в аппаратную. Там в это время митинговали чиновники, узнавшие о «вторжении» Красной гвардии и об аресте начальника.

Хромцов, будто не замечая враждебных взглядов, сказал, подняв руку:

— Товарищи! Совет узнал, что контрреволюционный Цека почтово-телефонного союза…

Его прервали насмешки и злобные выкрики. Он увидел, как Петухов рвет телеграфные ленты, сует в карман, а двое под шумок орудуют около аппаратов, отвинчивают какие-то мелкие детали.

— Ти-хо! — трубным, раскатистым голосом скомандовал Хромцов.

И все стихло.

Вошли красногвардейцы, стали обыскивать чиновников, выгружать из карманов ленты и детали аппаратов.

Хромцов сказал:

— Злостный саботаж налицо! Причина есть всех вас забрать и арестовать, но, может, есть среди вас люди, которые за Советскую власть?.. Подымите руки!

Ни одной руки не поднялось. Чей-то сдавленный голос сказал:

— Мы без вас обойдемся!.. Вы без нас попробуйте!

Обыск закончился. Чиновников, портивших аппараты, увели. Хромцов бешеным жестом указал остальным на дверь:

— Вон! Телеграф закрыт!

Он сам повернул рубильник, выключил ток. Помещение опечатали. У наружных дверей поставили караул.

При обсуждении вопроса о текущем моменте на объединенном заседании обкома и горкома голоса разделились.

Чекарев, Хромцов, Светлаков считали, что слухи о разгроме восстания — провокационная ложь и надо твердо вести свою линию: укреплять Советскую власть, решительно бороться с контрреволюцией, с саботажем.

Рысьев и его сторонники сомневались: возможно, Временное правительство победило… и, чтобы не загубить большевистские кадры Урала, надо подумать о временном отступлении.

— Вы что предлагаете? — сурово спросил Илья. — Говорите прямо, Рысьев! Оружие сложить?

— Было бы что складывать! А вы что предлагаете, Светлаков, на рожон переть с голыми руками?

— Красная гвардия встает на защиту завоеванного, весь рабочий класс! — сказал Хромцов, с угрозой глядя на Рысьева. — Ишь, какой паникер нашелся!

Рысьев ударил по столу крепким своим кулачком. Подпрыгивая от возбуждения на месте, стал доказывать:

— Кого выставите против войск Керенского? Солдат? После эсеровской работки неизвестно, куда они штыки повернут! Красногвардейцев? Где оружие? Оружие где? С пистолетами их пошлете против пулеметов? Взорвать мосты хотите? А где взрывники? Динамит? Где, я спрашиваю?

— Не клевещи на солдат! — крикнул ему в ответ Хромцов. — Я их настроение знаю! Сто двадцать шестой полк, верно, заражен… Но мы его разоружим и…

— Так они и дались!

— Дадутся! — во всю силу легких крикнул Хромцов. — И взрывников, и динамит найдем на любом руднике!

— Эсеры бьют отбой, — надрывался Рысьев, — они уже решили не признавать диктатуры большевиков!

— А ты уж и в штаны наклал?

Чекарев сказал, грозно усмехаясь:

— Старуха с возу — кобыле легче! Не плачь, товарищ; Рысьев, об эсерах! Не стоит!

В яростном, никогда не бывалом споре сторонники Рысьева требовали пойти на соглашение с эсерами. Сторонники Чекарева, Ильи и Хромцова на соглашение идти отказывались. Результаты голосования оказались тоже невиданными: половина на половину.

Вопрос оставили открытым до завтра, до возвращения из командировки остальных товарищей.

Ранним утром к Рысьеву, который заночевал в Совете, явились эсеры — Котельников и Любич.

— Пора нам объединиться, товарищ Рысьев, — начал Котельников охрипшим, слабым голосом. — Мы два дня заседали, обсуждали вопрос об органе власти… и, наконец, пришли к общему знаменателю… Позвольте вручить вам нашу резолюцию… Отнеситесь к ней без партийной нетерпимости! Верьте нашему искреннему желанию сотрудничать! Выхода-то ведь нет… Не объединимся, нас растопчут силы контрреволюции, сомнут…