Заражение

Слова и ощущение непотерявшейся от ошибки власти приносят ей искомое умиротворение. К своему рабочему столу она подходит уже, слегка постукивая мягкой подошвой кед. Садится и принимается внимательно изучать график смен своих сотрудников, отмеряя взглядом и тех, с кем ей сегодня работать и того, кто ее должен сменить завтра. Виталик. Она даже не видит в нем полноценного мужчину. Слишком мягкий, даже не для нее – для любой, пластилиновый, просто придаток, приказы ему можно говорить прямо в лицо: да, дорогая? – помой полы, приготовь поесть и вынеси мусор. А потом отшлепай себя чем-нибудь. -Твоим коричневым кожаным ремнем или взять что-то по-массивней? – Ой, да чем хочешь. – Хорошо, дорогая…

Диалоги с ним в каком-то таком ключе должны проходить. Просто смотрит тебе в рот. Нормальных мужиков совсем не осталось. От мыслей ее отвлекает звук дребезжания. Так обычно стучит ложка о блюдце, она узнает и радуется ему. Слава богу. В глаза – «спасибо», с добавлением «Настя» это же слово на повторе вслух. Она с удовольствием насыпает себе немного принесенного тут же сахара, мешает аккуратно по-часовой стрелке гранулы – движение все больше ритуальное, – повторяя звук металла о керамику, сосредоточена на черном водовороте. Размешивание заканчивается после двадцатого повторения – ее константа из формулы идеального вкуса кофе, ложка опускается – раствор готов.

Из кухни в зал заходит новенький официант, без бейджика, в мятой футболке и синих джинсах, идет к киперу открывать смену. Его волосы – взлохмаченный черный, лицо без единой морщины, кожа по характеристикам ближе к мрамору, острые скулы и нос разрывают структуру, насыщая бельведерский профиль углами, и эта угловатость одна из главных особенностей его внешности. Будто вырезан из бумаги ножницами, не верится, что его длинные пальцы могут выпрямиться до конца и перестать быть согнутыми в средней фаланге, коленки формируют на джинсах конусы, плечи заостряют футболку, его бледность почти болезненная, он Светлане Николаевне понравился почти сразу, неопределенность продержалась не дольше спокойствия в коей пребывает секундная стрелка, удовольствие начало разливаться по внутренностям, словленное лишь бессознательным понимание, что с момента, как он провел карточкой по киперу, он в ее власти, даже заставило тело ненадолго потерять ориентацию в пространстве, что сорвало явственные, про себя, благодарности Богу, что сидит сейчас на диване. И досада, приличиствующая быть легкой к его форме одежды, разрастается, а она даже не пытается ее унять. Ее вместе с ней полнит эйфория.

Она удивляется, как новый сотрудник прошел вчера мимо нее и почему она его не заметила сразу. Наверно, с ним разговаривал Максим, не могла же я забыть встречу с ним. За подсказкой Светлана Николаевна лезет в график, находит там вписанное от руки имя, выкручивая громкость голоса до верхней границы, за которой он уже должен переходить в крик, произносит:

– Илья, подойди ко мне.

Он оборачивается, кивает и, добив нужные кнопки карточкой, планирует в ее сторону.

– Илья, а где твой бейджик?, – слова звенят замками, кои сдерживают прямой упрек.

– А?! Я не знал, что его нужно было взять. Мне никто не сказал об этом. Простите меня, пожалуйста – почти плачет.

– Илья, в заведении ресторанного типа без бейджика не ходят. Подойди к Насте, пусть поможет тебе его сделать. Скажи, что я сказала, – на секунду она даже убрала руки от чашки, которую так рада была недавно получить.

– Да, хорошо, а что мне ей сказать?, – приказ должен быть высказан четко, это является одной из составляющих приказа для воли.

– Чтобы сделала тебе бейджик. Вот такой – и Светлана Николаевна выпячивает слегка грудь, демонстрируя закрепленную на нем пластинку с отпечатанным именем «Светлана», – теперь понятно?

– Да, понятно, – Илья довольный, как кот после сметаны, улыбается.

Его ответ приглушен ее мыслями, которые, вихляясь, подмечают, увлажняя, что несколько секунд тот внимательно рассматривал грудь. Взгляд вскользь на его ширинку, идентифицирует, увеличились ли объемы. Но к досаде признается, что нет. Невысказанно, бессознательно: упрек к себе самой; желание быть с ним мягче – четко очерненная заявка в сознание; образ его сумевшего рассмотреть и возжелать в ней женщину – тот потенциал, к которому ее тело устремилось, но бессознательное уже знает, что в решающий момент та, поторговавшись с обязательной отрицательной своей частью внутри короткого мысленного диалога, предстояще-подготовленная, за дешево продастся, продастся за любое, самое призрачное проявление усилия с его стороны, пусть это даже будет просто жест.

– Ладно, Ильюш, иди работай, – уже без сокрытия ласково.